— Вижу.
— Это перекрещивание биографий. То, чего жаждал Горюнов и ты с ним.
Знаешь, где они все бывали?
В голосе Шмарина зазвучало что-то похожее на плохо сдерживаемый смех, но Гулов по инерции спросил: — Где?
— В бане, правда, в разных залах. В поликлинике. Заславин и Газырь еще, думаю, в пивнухе на автостанции. У Кириченко дочка училась в школе, где директорствовал Халифман: не исключено, что папаша бывал у того на приеме, но точно я это не установил. В универсаме, думаю, тоже встречались. Все, старик. Финита!
— Финита, Витя… — эхом повторил Гулов.
На минуту в комнате повисла тишина. Первым ее нарушил Шмарин:
— Ну, чего дальше делать будем?
— Ты все проверил? — вместо ответа задал встречный вопрос Гулов.
— А ты перепроверь, — обиделся Шмарин. Гулов смолчал.
Подал голос Лепихов:
— Бери эту простыню и шагай к Горюнову. Он такие штуки любит!..
Гулов не реагировал на подначки приятеля. Где-то в извилинах его невыспавшегося мозга мелькнула и спряталась, вильнув хвостиком, как мышь, какая-то интересная мысль, но он никак не мог ее ухватить.
— Ладно, Вить, — сказал он. — Оставь мне это, ладно? Я еще подумаю. А пока ты вот что… Позавчера у винного, ну, знаешь, на Ярославском, машина сбила человека. Насмерть. Похоже, не случайно. Ты узнай в прокуратуре, кто это дело ведет, ну, и поинтересуйся — как там дела…
— Это имеет отношение?.. — спросил Шмарин.
— Имеет, и еще какое! — кивнул Гулов. — Если что — звони мне сюда или домой.
Шмарин ушел.
— Что это еще за сбитый на Ярославском? — осведомился Лепихов.
— Еще не знаю, — сказал Гулов. — Но чует мое сердце… Он широко зевнул.
— Ты чем сегодня ночью занимался? — участливо поинтересовался Лепихов.
— Не тем, чем ты думаешь! — огрызнулся Гулов. — Слушай, я пошел спать. Если Горюнов будет меня очень искать — звякни. Но только если очень, понял?
Вместо ответа Лепихов швырнул в него ластиком.
И эта ночь, проведенная на кладбище, ничего не принесла Гулову нового, но зато окончательно перевернула все вверх дном у него в голове, и когда в два часа дня его поднял с постели звонок Шмарина, Гулов не с первого раза понял, о чем тот толкует.
— Женя! — кричал Шмарин, — ты позвони в прокуратуру Султанову, сам все спроси, если не веришь мне…
— Я тебе верю, — почти по слогам произнес Гулов. — Ты только Христа ради членораздельно, можешь, а?
— Могу! — продолжал кричать Шмарин. — Ты слушай, они там все на уши встали! И ты сейчас встанешь! У них на баранке отпечатки пальцев… знаешь, чьи?
— Мои… — невесело пошутил Гулов.
— Если бы твои, то ладно. А то ведь Заславина!
— Какого еще Заславина? — недовольно проворчал Гулов. И вдруг его обожгло: — Кого?! Они что, спятили? Шмарин заржал:
— Они сами примерно так считают. У Султаныча мозги набекрень. Это ж надо — трупа отпечатки!..
Гулов проснулся окончательно:
— Постой, а откуда вообще — отпечатки пальцев Заславина?
— Так он же сидел, старик! — Шмарин хмыкнул. — Ты что, в схему так и не заглянул?
Гулов почесал в затылке:
— Ты знаешь, честно говоря, не успел… Слушай, ты откуда? Из прокуратуры? Не уходи, я через двадцать минут подъеду…
Спустя полчаса они со Шмариным сидели на скамейке перед входом в прокуратуру города. Ситуация вырисовывалась действительно анекдотическая: на баранке угнанного самосвала значились, как констатировала сконфуженная экспертиза, «пальчики» человека, отдавшего Богу душу много дней назад! Отпечатки сохранились с тех пор, как десять лет назад Заславин угодил в лагерь на три года за пьяное хулиганство и драку с милицией. По словам Шмарина, Султанов чуть не плакал, не зная, что делать с такой уликой. Но взять заключение назад дактилоскопист отказался: в его задачи входило только сличать отпечатки пальцев, а не ломать голову над тем, что это значит.
— А в общем, ничего смешного в этом нет, Витя, — сказал Гулов, когда Шмарин закончил рассказ.
— То есть? — озадаченно посмотрел тот. Гулов помолчал.
— Не нравится мне все это, старик. Не люблю я дурость такую. Ведь вот эти отпечатки — они что, поддельные? Кем? Когда? На кой черт? Или Заславин номер два выискался? Неужели ты не чувствуешь, что тут ерунда какая-то… Ладно, я пойду. Давай завтра созвонимся и прикинем, как дальше жить. Привет!
Гулов побрел прочь, свернул в проулок и через пять минут спустился на берег Пырьмы. В такой час мостки для полоскания белья, выстроенные через каждые десять-пятнадцать метров, были еще пустынными, лишь шагах в ста ниже по течению дремал над неподвижной удочкой рыболов.
Читать дальше