Ури Геллер - Элла

Казалось, родители, молчавшие за столом, испытывали к ней отвращение. Элла их не винила. Она сделала гадость. Отец пытался защитить ее от этого, а она его не послушалась. Она заслужила их отвращение. Ее радовало, что они не разговаривают с ней, потому что не смогла бы взглянуть им в глаза, чтобы ответить.

Это грязная книга, и из-за нее она чувствовала грязной себя. Прокравшись в ванную, Элла извергла из себя все, что съела: сэндвичи с индейкой и фруктовый торт-мороженое. Ее рвало, пока глаза не налились кровью — но и тогда она не почувствовала, что достаточно очистилась.

Даже то, что книга просто лежит у нее в комнате, казалось, испоганило весь дом.

Она не могла спать на матраце, под которым спрятана такая картинка. Это все равно что послать приглашение дьяволу. Но где еще ее спрятать? Выбраться из дома к мусорному ящику она не могла. Книга была достаточно тонкой, чтобы протолкнуть ее под крышку, но она не смела открывать входную дверь без отцовского разрешения.

Бумага была слишком плотной, чтобы утопить её в туалете. Она попыталась сделать это, оторвав уголок одной страницы, но даже после того, как она дважды спустила воду, он по-прежнему крутился в унитазе.

Элла удовольствовалась тем, что рвала каждую страницу в клочки и запихивала их в сверкающий подарочный конверт. Звук она приглушала, засунув руки по локоть под плед. Страниц, выдираемых из обложки, она не видела. Почувствовав пальцами, что добралась до центральной вставки, она разорвала ее пополам, потом еще раз, и еще, и еще…

По крайней мере, если мать найдет эту книгу до того, как Элла успеет ее выбросить, то увидит, как она ненавидит ее.

Она спрятала обрывки в ящике, где лежали свитера, за несколько секунд до того, как Джульетта толкнула дверь в ее комнату.

— Что-то ты тут притихла!

— Я была… кое-чем занята.

— Вот и хорошо. Я пришла пожелать тебе спокойной ночи, поскольку мы с твоим отцом собираемся поговорить. Папа тебя целует.

Элла подскочила, и обняла Джульетту за плечи. Она поцеловала ее сухую, в выступившей сеточке сосудов, щеку:

— Споки-ноки, мамулечка, я тебя люблю! А этот поцелуй — для папы.

Джульетта удивилась, но не отшатнулась.

— Давай ложись — только тихо, Фрэнк уже спит.

Было без чего-то девять. Элла взяла щетку, и начала обычный ритуал расчесывания. Когда с одной стороной было покончено, она наклонилась и включила радио. Фрэнк помог ей настроить его на волну «Гэлакси-101». Громкость была минимальной, на цифре 1, так что оглушительная поп- и рок-музыка звучала едва ли громче ее дыхания.

Вдруг она услышала голос отца.

Сначала она подумала, что он, должно быть, позвонил в прямой эфир, и чуть повернула рычажок громкости, чтобы расслышать, что он говорит. Она не могла взять в толк, зачем ее отцу понадобилось звонить на радио «Гэлакси», но это точно был его голос.

А потом раздался голос матери. Голоса их обоих. По радио…

Щетка остановилась на полпути, и длинный локон обвился вокруг руки Эллы.

— Не понимаю, с чего бы Холли нас разыгрывать, это так странно — выдумывать подобные вещи, — говорила Джульетта. Ее голос звучал расстроенно. Когда она расстраивалась, всегда начинала хуже говорить по-английски. В хорошем расположении духа, а особенно когда в желудке у нее плескался стаканчик вина или джина, произношение становилось гораздо лучше.

— Она же думала, что я из нее вот-вот душу вытрясу, — проворчал Кен. — Она была слишком чертовски напугана, чтобы врать мне.

Отец не стал бы говорить такого по радио. И уж ругаться точно бы не стал. Там был еще какой-то звук, как отдаленный фон, — похоже, работал телевизор.

Элла прокралась на лестничную площадку и прислушалась. Голоса снизу усиливались доносившимися из ее радиоприемника. Благодаря какому-то непонятному феномену она подслушивала их разговор. Это было никакое не радио «Гэлакси-101», она действительно слышала своих родителей.

Элла уменьшила громкость, и прильнула ухом к динамику.

— Я тебе скажу, с чего я поверил Холли, — услышала она голос Кена. — Из-за своего ремня. Я замахнулся на нее ремнем, и она заставила пряжку взорваться. Я слышал. Было похоже, как печатная форма на прессе трескается, получается такой особенный звук, когда это происходит. Тот был точно такой же. А на пряжке был серебряный крест. Он принадлежал моему отцу, церковь ему преподнесла. Серебряный крест. Ты мне помогала его искать. Ты же пропылесосила с тех пор всю комнату, так ведь? И не нашла его. Он ведь не просто улетел. Я слышал, как он взорвался, это не моя фантазия. Серебряный крест. Так что же это, если не происки дьявола?