Людмила Сурская - Оборотень

— Ох, хитрюга, ты любишь купаться, оказывается. Давай соблюдать очерёдность, сначала я потом ты.

Пёс, положив лапы на край ванны, принялся терпеливо ждать своей очереди. Не отказывая себе в удовольствии рассматривать её и хлебать воду из той ванны. Тани было весело и она плеснула в него водой, но доберман не ушёл, а, прикрыв лапой морду и отфыркиваясь, пристроился опять на прежнее место, только на этот раз, пытаясь огромным языком слизать капельки с плеч и груди княжны. Девка, что помогала ей купаться, умирая от страха, хлопнула пса по крутой спине, и ворча: «Видано ли дело с таким телёнком играться. Страсть какая». — Завернув Таню в простыню, по её повелению ушла. Оставшись с ним одна, она защёлкнула защёлку на двери и указала ему на ванну, в которой только что купалась сама. Пёс, сразу же, не заставляя себя упрашивать, плюхнулся в мыльную пахнущую травами воду. И тут Тани пришла идея снять с него ошейник. Пусть помоется и отдохнёт, решила она, купая его в пене. Совсем не кошмарная идея. Нормальная же. Но когда она, отложив ошейник на столик, повернулась назад, к ванной, чтоб потереть его мочалкой, прикусив губу, онемела… Вместо добермана из ванны на неё смотрел, виновато улыбаясь, молодой человек лет 28–30. Русый и светлокожий с небритыми щеками. Таня, потеряв сознание, грохнулась рядом с ванной. В себя она пришла от того, что пёс старательно лизал ей лицо. Она, торопясь избавиться от наваждения, закрыла глаза и вновь открыла, но ничего не изменилось, пёс, тревожно посматривая на неё, приводил её в чувство широким горячим языком. Таня, отстранив его, испуганно заглянула в ванную, но она была пуста. Девушка, поднявшись, проверила запор, он был задвинут. «Значит, никто не покидал ванны. Тогда что это было?» Зажав ладонями бухающие виски, она принялась вспоминать… Она, накупавшись, уступила место псу. Доберман был в ванной, когда она сняла с него ошейник и повернулась, но сейчас он в ошейнике и в комнате кроме неё и собаки никого нет. Так снимала она его с шеи собаки или нет? Если нет, тогда объяснимо происшедшее. Ей просто стало дурно и она, как чувствительная барышня грохнулась в обморок. Накинув сорочку и халатик, выпустила пса. Покачиваясь, но, не желая ничего никому рассказывать о своих галлюцинациях, поспешила в свою комнату. Откуда-то взявшийся страх заставил закрыть дверь на запор. А когда доберман улёгся рядом, она не стала прогонять. «Что со мной, я ж никогда, кроме бабы Яги и Кощея бессмертного в детстве не боялась, откуда взялся этот липкий страх? Ведь сказки давно закончились, я выросла и в них к тому же никто не верит, другой век. Получается, мне почудилось и ничего не произошло. Просто впечатлительной девушке померещилось. Могла переутомиться. Тем более, со мной такой огромный пёс». Полежав немного, она, обняв его за шею, придвинула максимально к себе. Пёс не возражал. Полежав ещё немного и поцарапав руку об ошейник, Таня взялась его отстёгивать, пёс ощерился и заворчал, но девушка, проявляя упорство, отстегнула кожаный ремешок и опять покачнувшись, грохнулась на подушки. Рядом с ней лежал всё тот же парень, которого она только что видела в ванной. Он потянулся за ошейником, а она отдёрнула руку не уступая. Потёрла на всякий случай глаза, но видение не исчезло. Привлекательный молодой человек, щуря глаза и виновато улыбаясь, смотрел на неё. Сквозь пробивающийся в окно лунный свет, это выглядело мистически. Она попробовала, что-то сказать, но слов не получилось одно бульканье. Он помог ей, заговорив сам:

— Только не падайте вновь в обморок, — предупредил он, — я не привидение и не монстр. К тому же готов ответить на все множественные твои вопросы.

— Но…,- пыталась выразить в словах свою мысль Таня, только у неё опять ничего не получилось и тогда она, прибегнув к помощи пальцев, показала на ошейник и на него.

Он, придавливая на себе обоими руками одеяло, пробовал объяснить:

— Так получилось, что я родился сыном оборотня. Но куда же вы опять, — похлопал он её по щекам, — не с чего так часто хлопаться, я успел заметить, вы барышня не робкого и глупого десятка.

Она метнулась. Куда? Наверное, на потолок. Он ловко поймал. Прижал к себе.

— Не… не прикасайтесь ко мне… — сделала она попытку вырваться из его рук.

— А вы не скачите.

Внимала она медленно. И происходило это не от слабости воображения, а от предмета этого самого воображения. Оборотень!

— Мне дурно. Я не понимаю, я ничего не понимаю, — попыталась она ещё раз освободиться.