Мария Барышева - Увидеть лицо

Она фыркнула, но, увидев, что к их креслам идет Борис, поспешно убрала улыбку с лица. Лифман остановился возле них, и Олег приветственно приподнял на голове свою кепку.

— Славная нынче погодка!

— Да уж, — Борис наклонился и заговорил смущенным и в то же время заговорщическим шепотом: — Алина, я попросил водителя ненадолго притормозить. Вы не могли бы посмотреть… посмотреть на деревья? Они… все такие же?

Алина взглянула на него удивленно. Олегтаки уговорил ее рассказать про странный лес всем остальным, но это мало кого заинтересовало, и тот же самый Лифман обронил: «Да мало ли кто где что посадит, мало ли где что вырастет».

— Я все время на них смотрю, — хмуро сказала она. — Они не меняются.

— А вы не можете ошибаться?

— Нет. Хотя хотела бы, — Алина отвернулась, уже в который раз рассматривая плывущие мимо мокрые стволы и кроны. Она уже почти ненавидела их. Тополя… то здесь, то там — огромные тополясвечи, как у них в Волжанске — почти до самого неба.

— Каштан — видели только что? — Борис печально вздохнул. — Вам не доводилось бывать в Киеве? У нас там такие каштаны… так цвели…

— Вы так говорите, будто мы прямиком на тот свет едем, — насмешливо произнес Кривцов, но на этот раз его насмешка была холодной. Борис рассеянно пожал плечами.

— Кто знает, — неожиданно сказал он и ушел. Олег покачал головой и сквозь зубы процедил одно из тех слов, которые обычно не употребляют в приличном обществе, потом вдруг чуть подтолкнул Алину плечом и провозгласил на весь автобус:

— А может, мы в другом измерении, а?!

— Потрясающая версия! — Ольга презрительно фыркнула. — Наверное, вы очень долго над ней думали.

— А что?! — неожиданно сказала Кристина, кутаясь в свой джангл. — Я когда-то читала одну книгу…

— Неужели, — негромко пробормотала Харченко, пытаясь рассмотреть свое отражение в солнечных очках. Мокрый френч она повесила на одно из кресел, оставшись в коротком темнокрасном шерстяном платье.

— … там люди летели в самолете… Ну, они, короче, заснули… некоторые, а потом, когда проснулись, увидели, что попали… ну, не сразу увидели, а потом, когда приземлились, что попали в другое измерение. А те, которые в самолете тогда не спали, исчезли — только, короче, остались всякие их вещи — часы, кольца, зубы золотые, протезы… — Кристина начала разглядывать свои расписные ногти с таким вниманием, будто в них была врисована по меньшей мере часть прочитанной книги. — А вдруг нас было гораздо больше, а мы про это не знаем? Не помню, как книжка называлась… Там еще такие… с зубами… все съедали.

— «Лангольеры», — сонно сказал Жора, не оборачиваясь. — Я читал в детстве. Занятная вещь… в отличие от версии.

Кристина сердито покраснела и пожала плечами.

— Я просто так сказала. Просто вспомнила книгу.

— Ну, в одном девушка права, — Олег глубокомысленно потер кончик носа, — и я уже это говорил. Нас слишком мало. Для такого… господи, уж не знаю, как правильно сказать… таких крупных рейсов… слишком мало.

Он натянул кепку на нос и из-под нее внимательно взглянул на водителя. Тот даже со спины казался растерянным и подавленным… но было ли так на самом деле? Под растерянностью и подавленностью могло прятаться все что угодно. Кривцов был реалистом и не верил ни в бога, ни в черта, ни в преображающиеся автобусы. Болен ли был Петр Алексеевич, пьян или лгал, преследуя какие-тосвои определенные цели, — это его волновало в самую последнюю очередь. Важнее были последствия, и поскольку Петр Алексеевич в первую очередь мог быть источником самых разнообразных неприятностей, Олег не спускал с него глаз и прекрасно понимал, что Виталий и здоровяк Жора сели точнехонько за спиной водителя совсем не случайно.

— О, Господи! — Борис меланхолично вздохнул. — Да что толку от ваших версий, все равно ведь этим ничего не изменишь. Только аппетит разыгрался. Ни у кого больше не найдется что-нибудь пожевать?

— Потерпите, вы совсем недавно жевали, — сказал Жора. — Нам нужно беречь оставшуюся еду, потому что…

Он осекся, но было уже поздно — часть пассажиров снова начала испуганно переглядываться. Губы Кристины задрожали, и она сникла в своем кресле. Потускневший, невидящий взгляд Алины уплыл куда-то в глубь салона, пальцы Марины начали нервно теребить край свитера, растягивая вязку. Лифман взглянул в окно с почти звериной тоской.

— Все льет и льет, — пробормотал он. — Бесконечно…

Его не услышал никто, кроме Кристины, и она поникла еще больше — в голосе Бориса ей послышался некий удар гонга, отзвук судьбы. Ее пальцы, приняв решение без ее участия, пробрались за вырез кофточки и намертво вцепились в висевшие на шее оба креста.