Виктория Крэйн - Палач

— Да. Это будет больно. Но ты сильная девочка. И храбрая. Ты противостояла мне, когда никто другой не посмел бы. Ты одна такая. Ты сможешь.

Я колебалась. Я смотрела вниз. На себя. На залитые кровью лицо и грудь. На Люциана, державшего меня и тоже измазанного кровью. Моей кровью. Я не могла сделать этот шаг.

— Торопись. Иначе я сам призову тебя. Кровью и Болью.

— И я стану навеки твоей рабой. Неужели ты этого хочешь?

— Я предпочитаю, чтобы ты сделала это по собственной воле. Но если ты не оставишь мне выбора, я сделаю это. Пусть рабыня, но ты будешь жить!

Я понимала, что иного пути у меня нет. Быть рабой Темного Принца не самая страшная участь. Но я предпочитала бы снова стать собой — такой, какой была, а не марионеткой — пусть и самого великодушного кукловода.

И я сделала это.

Боль вспышкой озарила меня. Я судорожно вздохнула. Что это было? Сон? Видения агонизирующего мозга?

— Мири, Мири, ты меня слышишь?

Голос Люциана доносился издалека. Сквозь гудение в ушах. Сквозь болезненную пульсацию в висках. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвется.

— Моргни, если слышишь.

Я сделала, как он просил. И тогда он осторожно снял меня с колен и уложил на кафель. Сам подскочил и, схватив со стола мобильник, начал жать на кнопки.

Мои глаза закрывались.

— Не спи! Не смей закрывать глаза! Скоро прибудет помощь. Потерпи.

Он что-то прокричал в телефон. Потом швырнул его на стол. Снова опустился рядом со мной на колени, начал осторожно ощупывать. Я вздрагивала, когда он касался особенно болезненных мест. Там, куда меня ударил Джек, вообще было ужасно. Я вскрикнула от легчайшего нажатия руки Люциана.

— Ш-шш. Сейчас прибудет каталка и медикаменты. Я сделаю тебе укол. Сразу станет легче.

— Ты… медик? — я с трудом разлепила губы.

— Помолчи. Мири. Поговорим, когда тебе станет легче. Обо всем, о чем захочешь…

— Нет. Ты скажи… Ты врач?

На мгновение его глаза насмешливо блеснули.

— Я — Палач, любовь моя. При моем ремесле я обязан быть хирургом.

— Действительно… глупый… вопрос.

Закончив меня осматривать, Люциан посмотрел на часы. И тотчас дверь распахнулась. Несколько человек, одетых в светлые одинаковые комбинезоны, вкатили каталку. Женщина опустилась на пол рядом со мной и раскрыла чемоданчик. Люциан достал оттуда же шприц и пару ампул.

Я отвернулась. С первого же мира, где была развита медицина, я по-детски возненавидела иголки.

— Боишься? — Люциан придвинулся ко мне, набирая из ампулы лекарство в шприц и освобождая место для женщины-врача. На его лице играла легкая улыбка.

Я попыталась презрительно фыркнуть, но только со свистом втянула в себя воздух. Лицо Люциана тут же стало серьезным. Он опустился на колени и осторожно разогнул мою руку. Я учуяла запах спирта, когда он провел тампоном по локтевому сгибу.

— Не смотри, если так страшно, — шепнул он, и иголка вошла в вену.

Больно не было. У моего Палача легкая рука.

У меня возникло чувство, будто я покачиваюсь на волнах. Это было приятно. Я не сводила глаз с сосредоточенного Люциана. Он что-то тихонько говорил женщине. Та отвечала… Я не разбирала слов. Или по каким-то причинам забыла язык.

Люциан аккуратно вытащил иглу из моей руки и прижал тампон.

— Что это? — я уже почти ничего не чувствовала. Боль уходила, оставляя о себе лишь неясное воспоминание.

— Обезболивающее. Наркотик и специальный препарат, — пояснил он, внимательно глядя мне в лицо.

У меня слипались глаза. Люциан приподнял мое правое веко. Всматривался какое-то время. Потом удовлетворенно кивнул.

— Осторожно поднимаем. На счет раз, два… три!

Голоса раздавались как сквозь войлок. Далекие и чудные.

— Сэр! Капельница готова, — произнес женский голос.

— Очень хорошо. Минутку. И поедем. Коул! Осторожно вези стойку. Чтобы ничего не натягивалось. Готовьте сканеры и операционную, — это звучал властный голос Люциана.

Внезапно его хрустально-серебристые глаза оказались прямо надо мной.

— Еще не спишь? Спи, моя хорошая. Я обо всем позабочусь. Пусть тебе приснятся хорошие сны.

Я почувствовала, как толстая игла капельницы входит в вену. Я больше никогда не буду бояться иголок. У Люциана все так хорошо получается! Я улыбнулась. Он поцеловал меня в лоб, и я провалилась в темноту.

Снова старый сон. Мой «любимый» ночной кошмар. Когда мне было плохо, когда я болела, когда я думала, что хуже уже быть не может, он врывался в мои сны, чтобы мучить, лишать последней надежды, убивать меня. Иногда мне казалось, что кошмар насылает на меня какой-то старый могучий враг. Враг, о котором я знала, но забыла. И он напоминает о себе.