Олег Абазин - Писака

Всё, больше они не разговаривали, а так и ехали молча, пока не приехали.

Потом они вчетвером начали переворачивать весь чердак, поскольку того огромного, исписанного мелким почерком листа на чердаке нигде не оказалось, хоть Юра и точно помнил, как свои пять пальцев, что оставлял лист на чердаке и никуда его не девал.

– Так может всё-таки тот парень его и забрал? – пятый или десятый раз задал им Юрий один и тот же вопрос, пока они тщетно надрывались, перерывая всё вверх дном.

– Ну мы же его посадили уже! – десятый или двадцатый раз повторяли они ему ответ на вопрос.

Так милиционеры и уехали ни с чем, оставив Юрия Владивостоцкого наедине с самим собой.

И Юрий аж подпрыгнул от переполнявшего его счастья: наконец-то!… Наконец-то он смог сесть за свой рабочий стол и начать барабанить по клавишам "Макинтоша", даже и не обращая внимания, на какие клавиши нажимает и что за текст вырисовывается на мониторе. Давным-давно клавиатура его компьютера отлетала у него от зубов и он мог, как Моцарт, "играть на пианино с завязанными глазами". Пальцы его сами работали как заведённые, и, если внимания на них не обращать, то необходимо было обращать внимание только на то, какие мысли появляются у него в голове, чтоб не дай Бог на дисплей не проскользнуло ничего лишнего. Но в этот раз он смотрел на рядок книг Стивена Кинга, выстроившихся как талисман над столом с компьютером, только потому что знал что писать и мог смотреть куда угодно, только не на вырисовывающийся текст…

Но… он сам не ожидал, что так неожиданно прервётся: взгляд его случайно упал на монитор… и ВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕМОЁ уже наполняло весь экран трёх минут работы Юрия за клавиатурой.

"Верни мне моё"… Что это значит?… Совпадение, или… Ведь нельзя же ТАК ошибиться: допустить такую ОПЕЧАТКУ.

Однако, Юрий в следующий раз уже был повнимательнее и поглядывал на монитор, а не куда попало.

Вообще, до этого Юра собирался написать о сумасшедшем старике, посланным его (Юры) покойным дедом за героем этого рассказа, и о свихнувшихся милиционерах, которых давно уже пора бы уволить по инвалидности и отправить в профилакторий, на улицу Шепеткова. Но написал он совсем о другом… Сам не понимая, почему, но рассказ изменился ("секрет в рассказе, а не в рассказчике" давно стало для него девизом это знаменитое изречение его кумира и учителя, Стивена Кинга), как будто Юрий во время написания нашёл более интересную тему, чем "свихнувшийся город".

Всю ночь и всё утро барабанил он по клавишам, так, что те аж нагреваться начали, но не на секунду не оторвался, пока не дописал до конца рассказ "Цирковой медведь" (рабочее название).

Написал он о Владивостокском цирке; как полгорода собралось туда на супершоу: "На манеже десятиметровый медведь-гигант! Говорящий человеческим голосом медведь! Не пропустите это ЗРЕЛИЩЕ!!!" И зрелище стоило того, когда выкатили повозку со смирным гигантом. Подумать только – гигант добрее дельфина, обрадовавшийся такому неимоверному наплыву народа и заревевший "Привеееет, Владивостооок!!" Так и прошло бы шоу, если б "что-то" не изменилось внутри медведя и он не перестал бы рассказывать Самые Смешные анекдоты. Но… свой последний анекдот ОН закончил словами "… и пошли вы все на х…й!"…Медведь взбесился и бросился на публику, десятерых или двадцатерых успев уже затолкать в свою полуметровую пасть. Он хватал народ горстями. Началась сильная паника: кучи до смерти перепуганных людей кинулись ко всем выходам. По медведю открыли огонь, но тот был словно каким-то киборгом (биороботом) – на него ничего не действовало. Но что было самое страшное, это что двери цирка не открывались: нельзя было ни войти не выйти. Юрий хотел закончить рассказ тем, что всё-таки с трудом, но двери поддались напору толпы и большая часть участников шоу всё же спаслась, но двери так и не поддались, – рассказ писался сам, вне зависимости от воли автора, – и медведь сожрал всех до единого. Потом на секунду остановился, громко рыгнул и разнёс одним ударом стену цирка, чтоб вырваться на улицу, как будто этого медведя одолел приступ клаустрофобии. На этом рассказ и закончился.

И Юрий тут же включил принтер и отпечатал шесть листов, даже и не став проверять ошибки и проводить работку текста. После чего он, сложив всё в целлофановый мешок, прыгнул в "Хонду", пригнанную прошлым вечером милиционерами раньше чем он вернулся домой на Уазе с "группой захвата". Он мчался в редакцию, ему нетерпелось похвастаться своей молниеносной-рекордной работой – широкоформатной новеллой, написанной за одну ночь (!).