Линкольн Чайлд: Волчья луна

Позднее, однако, их карьеры – его преподавательская, а ее виолончельная – стали отнимать у них все больше времени. И все свои отпуска они путешествовали за границей, углубляя его научные исследования, или проводили неделю на Тэнглвудском музыкальном фестивале, где играла Карен, – и в результате трехдневные выходные среди Адирондакских гор остались далеко позади, так же как убегавшее сейчас назад Северное шоссе в зеркале заднего вида его родстера.

В Андервуде он свернул с федеральной трассы на Нью-Йоркскую и поехал по этой дороге, проложенной среди густых лесов, мимо бурных водных потоков, низвергающихся в каменистые ущелья. Он проехал по долине Кин-Вэлли и через сам город Кин, после чего направился прямо на запад к Лейк-Плэсиду и далее к поселку на берегах озера Саранак. Эти туристические базы немного разрослись со времени его последнего приезда, и на их окраинах стали заметнее следы, оставленные в лесах человеком, но эти перемены были едва уловимы, и он продолжал предаваться неотразимым воспоминаниям о последних путешествиях по здешним лесам.

– Знаешь, Кит, все сохранилось почти таким же, – сказал он, проезжая по заповедному парку, – таким же, как в нашем последнем путешествии, когда мы с тобой забрались на Скайлайт и едва не заблудились в тумане.

Зачастую он невольно ловил себя на том, что разговаривает с Кит, умершей от рака вот уже больше пяти лет назад. Естественно, он поступал так только в одиночестве, однако его разговор был менее односторонним, чем можно было ожидать.

Возле поселка на озере Саранак он свернул налево, туда, в направлении озера Таппер, вела трасса 3. Навстречу ему попалась лишь одна случайная машина, мигнувшая фарами в сыром лесном воздухе. Логан еще не бывал в этой части парка и, учитывая сгустившиеся сумерки, сбросил скорость. Примерно миль через пять его фары высветили справа большие открытые ворота, прорезавшие густой хвойный лес. Ни на воротах, ни рядом с ними он не заметил никакого указателя, только большую металлическую эмблему: кучевые облака, отражавшиеся в волнистой озерной синеве.

Логан заехал в них, преодолел футов двести ухабистой, изрытой колеями грунтовой дороги, и внезапно лес расступился, освободив место большому открытому всем ветрам трехэтажному зданию из темно-коричневых бревен и грубо отесанных камней. Построенное в стиле швейцарских шале, оно темнело под массивной трехскатной крышей из кровельной дранки, а его тесно расположенные дымоходы тянулись вдоль конька почти до самых свесов. Второй и менее высокий третий этажи опоясывали балконы с плетеными перилами, и за рядом больших окон с красными рамами гостеприимно и маняще горело множество ламп и каминов.

Сюда, в эти самые «Облачные воды», Логан и ехал. Но этот пансионат не всегда был известен под таким названием. Шестьдесят лет назад он назывался «Домом дож-девой тени» и входил в число знаменитых «Больших резиденций», построенных богачами в конце XIX века на девственных озерных берегах в северной части штата Нью-Йорк и Новой Англии в качестве летних вилл. И «Дом дождевой тени» с его типичным для Адирондака сельским архитектурным стилем и огромной лодочной станцией, расположенной на берегу одноименного озера, считался самым знаменитым и роскошным.

Однако все это изменилось с 1954 года. С тех пор знаменитой резиденции предстояло служить не более чем обширным пансионатом летнего отдыха для богатейших семей Манхэттена. И Логан притащился из самого своего Коннектикута, чтобы воспользоваться всеми преимуществами нового назначения.

Проехав по дуговой подъездной аллее перед этим особняком, он оставил машину на парковке, вылез из салона, поднялся по ступеням – изрядно стертым и невероятно широким – и, пройдя мимо рядов фирменных белых кресел Адирондака, оказался в вестибюле. Там царила теплая и гостеприимная атмосфера, усиленная приглушенным светом, мягкими золотистыми красками мебели и слегка дымным ароматом горящих в камине поленьев. Глядя на отлично сохранившуюся, почти музейную обстановку, Логан испытал странно приятное ощущение мухи, нырнувшей в янтарь.

Прямо перед ним поблескивала стойка администрации из дерева коричного оттенка, проглядывавшего, похоже, из-под пятидесяти слоев лакировки. При его приближении женщина средних лет подняла голову и улыбнулась.

– Я Джереми Логан, – сообщил он ей, – хочу зарегистрироваться.

– Минутку. – Женщина взглянула на планшетный компьютер, скрытый в недрах стола, словно его, как некий анахронизм, следовало спрятать. – Так, есть. Доктор Логан? Вы пробудете у нас шесть недель.