Бег между надгробий, сквозь пелену лениво падающих мохнатых хлопьев снега, напоминал продолжение ночного кошмара; декорации были соответствующие. Ни разу не остановившись и даже не запнувшись, я пробежал все кладбище насквозь и уткнулся в ограду, которая тянулась влево и вправо, сколько хватало глаз, и растворялась в снежистой мгле. Я оглянулся, никого не увидел, но побоялся терять время на поиски калитки или ворот. Даже не знаю, как мне удалось перебраться через ограду. Спрыгнув на асфальт по другую ее сторону, я припустил вниз по улице.
* * *
— Илэр! Слава богу, ты жив! Где ты был? Я уже не знал, что и думать!
Несмотря на все сильнее терзающие меня холод и голод, и на разбушевавшуюся вконец метель, я осмелился появиться у дома Кристиана только после наступления темноты. До того я неприкаянно болтался по улочкам и переулкам, стараясь не выходить в людные места. Это был, пожалуй, самый тяжелый и самый печальный день в моей жизни.
Когда Кристиан увидел меня на пороге, я являл собой, вероятно, довольно жалкое зрелище. Он сгреб меня в охапку и буквально затащил в дом. Он обращался со мной, как с маленьким: раздел, замотал в теплое одеяло, усадил в кресло в гостиной, сунул в руки огромную кружку с крепким сладким чаем. Оказавшись в тепле и безопасности, я почувствовал себя как во сне. Напряжение разом спало, вместо него нахлынула усталость. Я сидел, как неживой, и с трудом понимал, что говорит Кристиан, обращаясь ко мне.
— Я все знаю, Илэр. Я так боялся, что ты тоже мертв или попал им в руки! Я всюду искал тебя. Где же ты был?
— Не помню, — тихо сказал я, и это было правдой.
— Да ты совсем замучен! Поговорим потом. Сейчас тебе нужно поесть и хорошенько выспаться.
Я и впрямь был очень голоден, за прошедшие два дня моей единственной пищей был глоток кофе. Но ел я чисто автоматически, и совершенно не чувствовал вкуса пищи. Голова моя горела. Кристиан заметил, что еще немного, и я уткнусь носом в тарелку и усну. Через пять минут я оказался в постели.
Я уснул — как в обморок провалился. Думал, что во сне снова буду переживать вчерашнее утро, смотреть с лестницы на распростертое внизу тело отца. Но вместо этого я увидел давешнего высокого незнакомца в черном пальто. Он смотрел на меня, не отрываясь, и глаза у него были странные и пугающие: черные, глубокие, нечеловеческие. Чернота заливала всю радужку, так что не различить было зрачка. "Илэр, — услышал я мертвый голос. Губы незнакомца не шевелились, но слова исходили от него, без сомнений. — Илэр. Почему ты боишься меня? Илэр?"
— Илэр?
Со вздохом я выпал из сна и увидел, что надо мной склоняется Кристиан, и лицо у него озабоченное. Увидев, что я открыл глаза, он чуть улыбнулся:
— Илэр? Ты в порядке? Я услышал, как ты стонешь во сне, и подумал, что ты… видишь плохие сны.
— Я видел человека, — сказал я медленно. — Он звал меня по имени.
— Человека? Какого человека? Ты видел его раньше?
— Да. Днем. На кладбище. Он искал меня.
Кристиан взял меня за руки и заглянул в лицо. В синих глазах его росла тревога. Он хотел что-то сказать, но промолчал, только сжал мои ладони.
— Что происходит? — спросил я.
— Поговорим завтра. Теперь спи, я посижу с тобой. Пожалуйста, Илэр, спи, прошу тебя.
* * *
Я проспал больше двенадцати часов и проснулся в удивительно спокойном состоянии духа, чувствуя только сильную физическую слабость. Так было всегда, когда рядом находился Кристиан: с самого детства одно его близкое присутствие вселяло в меня спокойствие и уверенность. А теперь он не просто был рядом, он сидел у моей кровати и держал меня за руку. Вероятно, так он провел всю ночь. Я приподнялся на подушках.
— Крис…
Кристиан улыбнулся, и его усталое лицо преобразилось. Нужно сказать, что лицо у него вообще своеобразное и на людей производит неизгладимое впечатление. Слишком строгое, чтобы быть красивым, оно так и просилось на икону. Черты его были крайне лаконичны: никакой нечеткости или расплывчатости. Но когда он улыбался, становился похожим на ангела.
— Тебе лучше, малыш?
— Кажется, да. Ты понимаешь что-нибудь, Крис?
— Илэр, — сказал Кристиан очень серьезно. — Тебе нужно уехать.
Я уже достаточно пришел в себя, чтобы не соглашаться со всем подряд без возражений.
— Уехать? Куда? И зачем мне уезжать?
— Я боюсь, что с тобой может случиться беда.
— Со мной уже случилась беда… И я ничего не понимаю. И я никуда не уеду, пока не пойму.
— Ох, Илэр… Ты можешь поверить мне на слово? Ничего не спрашивая? Для тебя будет лучше уехать, правда. Хотя бы на некоторое время. Тебя уже ищут, сам же видел. И если найдут… Поверь, смерть не самое худшее из того, что может случиться с тобой тогда. Остальное еще страшнее. А я обещал Адриену позаботиться о тебе. Понимаешь? Я очень боюсь за тебя.
Читать дальше