Светлана Крушина - Тьма… и ее объятья

Молчание Кристиана длилось нестерпимые две минуты, потом он сказал: «Хорошо», положил трубку и повернулся к нам.

— Что? — в голос спросили мы с Агни.

— Звонила Лорена, — сказал Кристиан, обращаясь исключительно ко мне. — Сказала очень странную вещь. Она утверждает, будто бы Лючио… умер.

Я вскрикнул, а Агни спросила с недоумением:

— Кто такие Лорена и Лючио?..

— Потом объясню, — обещал Кристиан и снова повернулся ко мне. — Она перепугана, просит приехать. Я сейчас еду к ним.

— Я тоже!

— Уверен?

— Я еду, — повторил я решительно.

— Хорошо. Агни, ложись спать. Мы скоро вернемся.

— Куда это вы собрались? — требовательно спросила Агни, но Кристиан сказал торопливо: "Потом, потом", — и почти выбежал из гостиной. Я тоже отправился в спальню, чтобы одеться. Агни потащилась за мной, буквально дыша мне в затылок.

— Что происходит? — нудила она капризным голосом. — Кто звонил? Кто умер? С чего это вы с папой так позеленели?

— Кажется, умер один наш знакомый, — пояснил я, поняв, что молчанием от нее не отделаться.

— Я его знаю?

— Нет, — заявил я решительно.

На этом Агни, наконец, успокоилась.

Поспешно одевшись, я вернулся в гостиную. Кристиан, в черном зимнем пальто нараспашку, уже ждал меня, сидя в кресле в нарочито расслабленной позе. Несобранные черные с сединой волосы свободно спадали на склоненное лицо и плечи. Руки его неподвижно лежали на подлокотниках. На маленьком кофейном столике перед ним валялись ключи от автомобиля, и, казалось, он всецело поглощен их изучением. Когда я вошел, он поднял голову и спросил только:

— Готов?

На улицах было еще темно, светать даже не начинало. Мелкие снежинки весело кружились в ярком свете фар «Шевроле». Мы ехали быстро и молчали. Кажется, Кристиан нервничал. Во всяком случае, движения его рук показались мне несколько дерганными. Я тоже отнюдь не был спокоен, хотя давно предполагал подобный исход. Но очень уж диким казалось сочетание слов "Лючио умер". Разве существо, столь прекрасное, может умереть? Разве красота не бессмертна?..

В молчании мы доехали до особняка. Я ждал, что навстречу нам выйдут охранники, но нас никто не встречал. Поляна перед домом была пуста, если не считать чьей-то маленькой черной фигурки, скорчившейся на ступеньках крыльца. Она сидела под самым фонарем, но свет, казалось, был бессилен вырвать у тьмы ее черты. Ее лицо было чернотой. Лишь подойдя ближе, я узнал в этом существе Лорену. Она не поднялась к нам навстречу, продолжала сидеть, поджав к груди колени, обхватив себя за плечи и тихонько покачиваясь взад и вперед. Кристиан присел рядом, укрыв ее полой своего пальто, как черным крылом, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. На лицо упал свет, и я увидел, что оно залито слезами. Огромными, широко распахнутыми, неподвижными глазами Лорена смотрела на Кристиана и мелко дрожала. Сначала я не поверил себе: она оплакивала Лючио!.. Потом я вспомнил Агни и все понял. Связь между Лореной и Лючио длилась годами, крепла со временем, и теперь Лорене должно было быть просто невыносимо больно. Кристиан обнял ее и принялся укачивать, как ребенка, а она приникла к нему доверчиво и вдруг бурно разрыдалась. Тогда я тоже подошел, сел с другой стороны и взял ее за руку. Рука показалась мне ужасно маленькой и ужасно холодной, но я ощутил ее слабое благодарное пожатие. Так мы сидели, кажется, минут пятнадцать или двадцать, пока Лорена не начала успокаиваться. Тогда Кристиан осторожно поднялся и помог встать Лорене, которую заметно пошатывало. Я поддерживал ее с другой стороны. Втроем мы вошли в дом и поднялись по лестнице в незнакомую мне комнату.

Это была спальня и кабинет одновременно. Я не слишком хорошо разбираюсь в интерьерных стилях, но решил, что обставлена комната в духе мрачноватого барокко. То есть очень роскошно, но без свойственной барокко золоченой зефирной пошлости. Именно такой стиль, по моему мнению, лучше всего подходил Лючио. Одну стену полностью занимал огромный книжный шкаф, плотно забитый книгами. Большинство выглядели очень древними. Захламленный стол у другой стены выглядел как небольшая лаборатория алхимика и, со всеми своими колбами и ретортами, казался перенесенным сюда из глубокого средневековья. У третьей стены возвышалась монументальных очертаний кровать под тяжелым расшитым пологом. Королевская такая кровать. Именно к ней и устремилась Лорена. Впрочем, «устремилась» — слишком сильно сказано, ноги она едва-едва передвигала. В нескольких шагах от кровати она остановилась и указала на полог дрожащей рукой.