Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня

— Наверное, это так, — безразлично согласился Кристиан.

— Господи, — сказал Илэр, опустился в кресло, закрыл лицо руками и сидел так несколько минут. Кристиан подумал, что он, должно быть, плачет, но не хочет, чтобы его слезы видели. Но когда Илэр отнял руки, глаза его были сухими, а лицо почти спокойным, только очень бледным.

— Тебя, наверное, заставили, Крис? — спросил он тихо.

— Это неважно, — ответил Кристиан.

— И ничего нельзя сделать?

— Ничего. Не будем обсуждать это… малыш.

На последнем слове голос его слегка дрогнул, а сердце болезненно перевернулось в груди. Лучше бы продолжать ничего не чувствовать!.. Взгляд Илэра причинял боль. На мне кровь, думал Кристиан, снова кровь, и этого уже не изменить. Мне больше не уйти от этого, не от кого уходить, и некуда, разве только последовать примеру Лючио… Хорошо ему: бросил все на произвол судьбы, пусть кто хочет, тот и разгребает. А ему, видите ли, надоело… Кристиан сжал зубы. Удерживать в повиновении свору вампиров — от такой жизни, пожалуй, хлебнешь яду.

— Не будем обсуждать… — сквозь зубы повторил Илэр. — Послушай, Крис, если это из-за меня, то ты не должен был…

— Это не из-за тебя, — перебил его Кристиан. — Причин и без тебя достаточно, но я действительно не желаю обсуждать их.

— Но как же так, Крис? Ведь ты говорил мне — помнишь? — что никогда, ни при каких обстоятельствах не желаешь и не будешь больше пить кровь! Как же так?.. Чего стоит твое слово после этого?

Кристиан молчал. Как объяснить шестнадцатилетнему юноше то, чего не понимал он сам, носферату трехсот сорока четырех лет от роду?

— Знаешь что? — сказал вдруг Илэр решительно. — Ты должен превратить меня. Раз уж ты снова носферату, какой смысл мне оставаться человеком.

— Ты что это выдумал? — изумление Кристиана было так сильно, что пробило даже стену безразличия. Он знал, насколько велико отвращение Илэра к вампирской природе. Юноша готов был позволить Лючио превратить себя в вампира, но только ради спасения Агни. Но чтобы просто так…

— Ну да, превратить меня. Только так я смогу остаться с тобой.

Илэр говорил решительно, но видно было, что ему не по себе. Вероятно, ему вспомнилось, как Лючио пил его кровь, намереваясь привязать к себе. На его шее все еще можно было увидеть отметки клыков носферату.

— О чем ты говоришь? — спросил Кристиан нарочито резко. — Что значит "остаться со мной"? Ты вообще понимаешь, о чем просишь? Понимаешь, что на несколько лет, а то и десятилетий станешь рабом того, кто тебя превратит? Понимаешь, что такое вообще быть вампиром? Что такое боязнь света? Что такое вечная жажда? Вечный страх? Вечное пресмыкание перед более сильным?

— Я все понимаю, Крис…

— Ничего ты не понимаешь! — крикнул Кристиан, резко мотнув головой. — Ничего! И не смей просить меня об этом, слышишь? Никогда! Не смей даже думать об этом!

Илэр вспыхнул.

— Не кричи на меня! Если я чего-то и не понимаю, так только того, почему ты не хочешь, чтобы я стал таким же, как ты!

— Ты никогда не станешь таким же, как я. И хватит об этом. И без того головной боли достаточно.

— Ах так… — тихо проговорил Илэр. — Значит, ты имеешь право делать все, что захочешь, можешь менять решения, пересматривать взгляды, забывать собственные принципы, а я — только лишняя головная боль? Так, носферату?

Поджав губы, Кристиан молча смотрел на него. Этот взгляд Илэр знал очень хорошо: непроницаемый, темный, леденящий душу. Так Кристиан смотрел на тех, от кого хотел отгородиться, кого считал врагами или, по крайней мере, противниками. Никогда до этой минуты он не смотрел так на Илэра. В этот момент Илэр вдруг окончательно, сердцем и разумом понял, что Кристиан, если и был раньше человеком, теперь — не человек. Носферату. Убийца. Может быть, он уже убил сегодня кого-нибудь. Один день, даже несколько часов, изменили все. Понимание этого было так болезненно, невероятно, убийственно, что Илэр испытал почти физическую боль. Ему захотелось броситься на пол, зарыдать, завыть по-звериному. Но даже это ничего не могло изменить.

— Носферату, — повторил он. — Ты, значит, будешь носферату, а я останусь человеком. Хорошо, пусть так. Только, в таком случае, я не хочу оставаться больше в этом доме. И в этом городе. Ясно? Я уезжаю.

— Куда? — спросил Кристиан.

— Какая тебе разница? — зло осведомился Илэр. — Ах да… ты же мой опекун. Может быть, пользуясь правом своего опекунства, ты даже запретишь мне уезжать? Если да, то учти, что тогда я…