Грэм Мастертон - Ковер

Смит-Барнетты были к нему очень добры. Миссис Смит-Барнетт всегда целовала его перед сном, а их дочери Пенни и Вероника делали все возможное, чтобы вовлечь его во все свои дела. Но беда заключалась в том, что он был слишком печален, чтобы веселиться, к тому же он избегал сочувственного к себе отношения, потому что от него к горлу подступал ужасный мучительный комок, подобный морскому ежу, а глаза наполнялись слезами.

Он стоял в нише выходившего на улицу окна и наблюдал за тем, как Смит-Барнетты отъезжали со своим нарядным лакированным автофургоном на прицепе. «Лендровер» полковника Смит-Барнетта пропыхтел выхлопной трубой между трухлявыми платанами, и на улице воцарилась тишина. Был один из тех бесцветных осенних дней, когда Джон мог легко поверить в то, что он больше никогда не увидит голубого неба, никогда. От Ахена до Тевтобургского леса равнины северной Германии задыхались под плотным покрывалом серовато-белых облаков.

Джону было слышно, как в кухне прислуга-немка, занятая мытьем бежевого кафельного пола, напевала по-немецки песенку «Деревянное сердце». Ее пели сейчас все подряд, потому что Элвис только что выпустил «GI Blues». [4] Альбом Элвиса Пресли, выпущенный в 1960 году.

Джон знал, что на следующей неделе все изменится к лучшему. У отца было десять дней отпуска, и они собирались поехать на рейнском пароходе в Кобленц, а потом провести неделю на армейской базе отдыха в Винтерберге, среди сосновых лесов Зауерланда. Но от этой мысли тоска по дому не уменьшилась — нелегко жить с чужими людьми в чужой стране, когда твои родители только что разошлись. Его бабушка однажды изрекла что-то вроде: «Все эти долгие разлуки… Мужчина, видишь ли, всего лишь человек». Джон не совсем понимал, что она имела в виду под этим «всего лишь человек». Для него это звучало как «просто человек» — как будто под этими зелеными фуфайками и клетчатыми рубашками билось сердце какого-то примитивного существа.

А еще он слышал, как мама сказала о его отце: «Он временами может быть зверем», и Джон представил себе при этом, как отец запрокидывает голову, скалит зубы, как глаза его наливаются кровью, а пальцы скрючиваются, как когти.

Джон зашел в кухню, но пол был еще влажный, и прислуга прогнала его. Это была крупнолицая женщина в черном, от нее несло потом с запахом капусты. Джону казалось, что у всех немцев пот имел капустный запах. Вчера после обеда он ездил с Пенни в Билефельд, так в автобусе от этого запаха просто некуда было деться.

Он вышел в сад. Все дорожки были усеяны яблоками. Он пнул одно так, что оно угодило в торец конюшни. Джона уже отчитывали за то, что он пытался кормить коня яблоками. «От них у него бывает запор, глупый мальчишка», — ругала его Вероника. Откуда ему это знать? Единственная лошадь, которую он видел в близлежащих кварталах, была лошадь молочника из «Юнайтед Дэйрис» [5] Компания по производству и продаже молока и молочных продуктов. да и та постоянно таскала под носом торбу.

Джон сел на скрипучие качели и немного покачался. Тишина в саду была почти невыносимой. И все же это было лучше, чем общаться в Падерборне с вечно хохочущими подружками Смит-Барнеттов. Он видел, как они упаковывали продукты для пикника, там были и салями, и сэндвичи с жирной говядиной.

Он поднял глаза на огромный загородный дом. Это был типичный, рассчитанный на большую семью особняк, какие строились в Германии в период между двумя войнами, — с оранжевой черепичной крышей и желтовато-коричневой штукатуркой бетонных стен. Похоже, раньше по соседству стоял другой такой же дом, но Билефельд сильно бомбили, и от дома не осталось ничего, кроме одичавшего фруктового сада да кирпичного фундамента.

Послышался резкий звук. Джон посмотрел вверх и увидел взгромоздившегося на трубу аиста — настоящего живого аиста. Он видел аиста впервые в жизни и с трудом поверил, что тот настоящий. Это походило на некий знак, на предупреждение о том, что что-то должно произойти. Аист просидел на трубе каких-нибудь несколько секунд, взъерошив перья и высокомерно поводя из стороны в сторону клювом. Потом, громко хлопая крыльями, улетел.

Разглядывая аиста, Джон впервые заметил на крыше слуховое окно, совсем маленькое. Должно быть, на самом верху был чердак или еще одна спальня. Если это чердак, то там могло быть что-нибудь интересное, что-нибудь вроде военных реликвий, или неразорвавшейся бомбы, или книжек о сексе. У себя дома он обнаружил такую книгу — «Все о том, что должны знать молодожены». Он обнаружил там рисунок № 6 под названием «Женская вульва» и раскрасил его розовым карандашом.