Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник)

Корр. Давайте оставим политику, у нас газета иного направления, люди хотят немного отвлечься от ужасного бытия, почитать что-то интересное, увлекательное, погрузиться в романы…

Ю. П . Вот Вы сказали "отвлечься" — очень к месту. Отвлечься, рассеяться, передохнуть. Вы сами-то прекрасно знаете, но для читателей я все же скажу: романы строчу в часы и минуты отдыха, после настоящей своей работы. Везде пишут почему-то: "писатель-фантаст" Юрий Петухов. Почему? Я себя никогда не называл так. Увлечение это никогда не было главным в моей жизни. Занимаюсь я серьезным, даже сухим и для многих скучноватым делом: копаюсь в "преданьях старины глубокой". История, лингвистика, археология, мифология, этногенез — вот моя подлинная работа, вот моя настоящая жизнь. В ней практически нет места фантазии, наука требует напряженной работы мысли, определенного воображения, гибкости ума… но не фантазии. Другое дело, что потом, после титанического напряжения, после скрупулезного и долгого исследования сдерживаемая фантазия, накопившийся заряд невоплощенной мысли воплощаются в роман, повесть или, скажем, поэму. Но для меня это как игра.

Корр. На научной ниве Ваши дела шли успешнее?

Ю.П . Я бы не сказал. На свою беду я выбрал для исследования не международное рабочее движение и не историю, скажем, парижской коммуны, а историю славян. Это практически запретное дело не только у нас, но и во всем мире…

Корр. Это, по-моему, нонсенс… Во всем мире царит свобода исследований.

Ю.П . Разумеется, полная свобода. За исключением отдельных моментов. Есть некоторые вещи, которых не желают официально признавать. Хотя, я уверен, ведущие историки мира абсолютно четко представляют себе подлинную картину. Вот, скажем, когда Карамзин или Соловьев ограничивали время появления славян третьим-пятым веками нашей эры, это понятно — у них не было мощнейшего щупа современного исследователя, не было лингвоанализа, других методов. Наши исторические познания искусственно заморозили на уровне XVIII века — я говорю лишь про сведущих людей, у прочих вообще никаких познаний в рамках советского обучения нет. Наука же сделала колоссальный прыжок! Не буду описывать, скажу лишь, что есть все основания считать славян и протоиндоевропейцев одним этносом, породившим народы Европы и часть народов Азии. История россов-протославян насчитывает не менее двенадцати тысячелетий! А нам усиленно вбивают в голову, что наш предок вылез из каких-то болот в девятом или десятом веке нашей эры. Нас нагло и цинично обманывают, смеясь нам же в лица!

Корр. В чем же дело?

Ю. П . Гипертрофированный национал-патриотизм германцев — и немцев, и англичан, и скандинавов, не позволяет ученым этих стран признать очевидного. Стоит только коснуться исследования славянских древностей — и они сворачивают все работы, они просто не хотят допустить даже самой мысли, что их народы — лишь ветви на могучем протославянском древе, что их языки — это преобразовавшиеся диалекты протославянского языка. То же самое можно сказать про романцев, греков, индийцев, которые все же еще чувствуют свою связь с Россией, но у которых практически нет исторической науки.

Корр. А как наши ученые реагируют на Вашу теорию?

Ю.П . Те, кого Вы называете "нашими" учеными, не хотят ссориться ни с немцами, ни с англичанами, ни со шведами — они очень любят загранкомандировки, стажировки за морем, и они прекрасно понимают, кого приглашают, а кого нет. Это первое. Второе в том, что за исключением единиц всю русскую историческую школу физически уничтожили, мало кому из ее представителей удалось бежать в двадцатые годы… А перед советскими историками была поставлена определенная цель: раз и навсегда покончить с "великоросским великодержавным шовинизмом". Вот и покончили! И с "шовинизмом"! И с самими великороссами. При всем моем уважении к Великому Русскому Народу скажу прямо истинных Великороссов нам надо будет возрождать — медленно, постепенно, но обязательно! А что касается моей научной монографии "Подлинная история русского народа", то она трижды рецензировалась Отделением истории Академии Наук СССР. Ни один из аргументов монографии рецензенты опровергнуть не смогли — они неопровержимы, и это подтвердит любой серьезный и честный исследователь. Но к публикации в научной печати труд не приняли — по их заключению монография должна была вписываться в схемы, созданные административными чинами Академии. Монография не вписывалась в эти схемы. Рисковать никто не захотел.