Лорел Гамильтон - Мика

А у секретаря суда даже рука не дрогнула. Она зарегистрировала и его нетерпеливую реплику, и мой рассерженный ответ. Очевидно, она была твердо намерена записывать все. Интересно, записала ли она кашель и нечленораздельные звуки, изданные обоими агентами. Мне бы следовало все же придерживать язык, но вряд ли я стала бы. То есть я, конечно, могла бы попытаться, но в таких случаях я всегда терплю поражение. Может быть, стану вежливее, как только поставлю защитный круг. Может быть.

Мика свободной рукой тронул меня за лицо, повернул к себе. Улыбнулся своей безмятежной улыбкой.

– Анита, ты просто работай.

Я приложила острое лезвие к гладкой коже и шепнула:

– Когда конец кончал бы все – как просто все кончить сразу...

– Макбета цитируешь? – улыбнулся он.

– Да, – сказала я и сделала разрез.

В лунном свете выступила черная кровь. Мика не проронил ни звука, когда его кровь выходила из пореза, и я подставила лезвие, ловя тяжелую капель.

А он был спокоен, спокоен по этому поводу, как спокоен всегда по поводу чего угодно, будто ничто на свете его из равновесия вывести не может. Сейчас, зная больше о его жизни, я понимала, что это спокойствие тихого омута нелегко ему досталось. Мое спокойствие – это спокойствие металла, а его – спокойствие воды. Он был как тихое лесное озеро. Брось в него камень – и когда разойдутся круги, оно будет как прежде. Брось камень в металл – останется зазубрина.

Бывают времена, когда мне кажется, будто я вся покрыта зазубринами и царапинами. Сейчас, держа за руку Мику, глядя, как холодно поблескивает его кровь на моем клинке, я ощущала эхо его водяного спокойствия.

Осенняя ночь вдруг наполнилась сладким металлическим ароматом свежей крови. Когда-то этот запах означал для меня работу: подъем зомби или осмотр места преступления. Но теперь, из-за связи с Ричардом, Жан-Клодом и леопардами, он значит куда больше. Намного больше.

Я подняла взгляд и увидела глаза Мики, светлые глаза леопарда, и поняла, что мне не надо оборачиваться аж до самого Сент-Луиса, чтобы понять, почему кровь хорошо пахнет.

Пульс Мики застучал в моей ладони как второе сердце, и это второе сердце выкачивало из него кровь быстрее, чем она бы иначе текла, будто моя сила, или наша сила, взывала к ней. Порез не был настолько глубок, но кровь лилась по руке горячей волной. – Боже мой!

Женский голос. Значит, это воскликнула секретарь суда. Мужчины чертыхались, и еще кто-то издавал такие звуки, будто расстается с ужином. Если уж это их так взволновало, то зомби им просто не вынести.

Я выпустила Мику, и в тот же момент кровь потекла медленнее, как ей и следовало течь. Что-то в наших объединенных силах заставляло ее бежать быстрее, горячее. Мика смотрел, как я отступаю от него, а с мачете капает темная жидкость. Я пошла обходить круг, роняя капли крови, все еще не отрывая взгляда от Мики. Шепот мертвецов в голове стих – ночь сейчас была слишком наполнена жизнью. Обходя круг, я вдруг до боли остро почувствовала, как много я упускала из картины окружающего. Я ощущала кожей ветер, как не могла ощутить секунду назад. И столько было запахов... ощущение, как будто я была слепой и вдруг прозрела. Запах – это то, что мы, люди, обычно не используем вообще – не так, как сейчас.

Я знала, что на дереве над могилой сидит что-то мелкое и мохнатое. До того я ощущала только запах опавших листьев, а сейчас чувствовала запах иной листвы, разный запах от разных деревьев. Определить, какой откуда, я не могла, но вдруг стала ощущать десятки запахов от кустов и деревьев. И даже дерн под ногами оказался кладовой ароматов. Пусть эта ночь была не лучшей для обоняния, слишком холодная, но охотиться мы сможем. Мы...

– Анита! – вдруг резко сказал Мика.

Я споткнулась и пришла в себя – почти как очнулась от сна. Только недавно я поняла, что некоторые мои новые возможности, хотя и получены благодаря вампирским меткам, более свойственны ликантропам, чем вампам. У ликантропа-новичка не всегда присутствует самообладание, которое желательно иметь на публике.

Я уже почти вернулась к Мике. Почти обошла весь круг, будто мое тело шло без моего участия, пока разум пытался разобраться в дюжине потоков различных сенсорных сигналов. Такие моменты заставляли меня куда лучше понимать собак, глухих из-за носа. Это не значит, что уши у них не работают, но нос работает настолько сильнее, что ничего не имеет значения, кроме запахов. Запах следа, по которому ты идешь. Что это, где это, можно ли это поймать, можно ли это сожрать?