Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

Мы все смотрели на Артура. Он понимал так же, как мы, что бесконечная любовь к нему призывала его исполнить этот долг, дабы память Люси осталась для нас святой, а не проклятой; он шагнул вперед и смело сказал, хотя руки его дрожали, а лицо было бело как снег:

— Верные друзья мои, благодарю вас от глубины своей разбитой души! Скажите, что нужно сделать, и я не отступлю.

Ван Хелсинг положил ему руку на плечо и сказал:

— Молодец! Чуточку храбрости, и все кончено. Этот кол надо вбить ей в сердце. Ужасное испытание, я понимаю, но это ненадолго, и потом вы будете радоваться больше, чем теперь горевать, и выйдете отсюда с легкой душой. Но не следует колебаться, если решились. Думайте лишь о том, что мы, ваши верные друзья, с вами и молимся за вас все время.

— Начинайте,— хрипло сказал Артур.— Скажите, что нужно делать.

— Возьмите кол в левую руку, а молот в правую. Мы начнем читать заупокойные молитвы — я принес с собой молитвенник,— и остальные будут мне вторить. Вы же бейте с Божьей помощью, чтобы та, которую мы любили, успокоилась, а «не-мертвая» исчезла.

Артур взял кол и молот. А раз он на что-нибудь решился, рука его уже не дрогнет.

Ван Хелсинг раскрыл молитвенник и начал читать молитву, а Квинси и я повторяли за ним слова как могли. Артур приставил кол заостренным концом к ее сердцу, и я видел, как тот впился в мясо. Затем он ударил изо всех сил.

Люси стала корчиться в гробу, и какой-то гнусный, отвратительный, леденящий кровь крик сорвался с ее красных губ. Тело вздрагивало, корчилось и кривлялось; белые острые зубы стучали и кусали губы, а изо рта била пена. Но Артур не дрогнул. Он был подобен Тору, когда твердой рукой все глубже и глубже вгонял в тело кол, несущий избавление, а из пронзенного сердца била фонтаном кровь. Его лицо окаменело, но в глазах светилось осознание высокого долга; его вид придавал, нам мужество, и голоса наши звенели под сводами небольшого склепа.

Затем извивавшееся и дрожащее тело стало постепенно затихать, зубы перестали стучать, а лицо перестало искажаться. Наконец оно совсем успокоилось. Ужасная работа была кончена.

Молот выпал из рук Артура. Он зашатался и упал бы, если бы мы его не поддержали. Пот градом катился у него со лба, и он задыхался.

Нечеловеческая сила воли и желание спасти ее душу помогли ему исполнить эту работу, иначе у него никогда не хватило бы сил. Б течение нескольких минут мы были так погружены в заботы о нем, что и не смотрели на гроб; когда же взглянули, раздался шепот испуга и удивления. Мы так внимательно смотрели, что даже Артур поднялся с земли, на которую он в изнеможении опустился, и подошел взглянуть. Лицо его изменилось, мрачное- выражение исчезло и сменилось радостью.

В гробу уже больше не было того ужасного существа, которого мы так боялись и которое презирали так, что убить его считалось среди нас привилегией. Там лежала Люси такой, какой мы видели ее при жизни, выражение лица ее было удивительно чисто и мило. Хотя горе и страдания оставили на нем следы, но даже эти следы были нам дороги, ибо такой мы привыкли видеть ее в последнее время. Мы чувствовали, что спокойствие, отразившееся на ее лице, было не чем иным, как символом вечного грядущего покоя. Ван Хелсинг подошел, положил руку на плечо Артура и сказал:

— Ну что, Артур, друг мой, дорогое дитя мое, теперь вы меня простили?

Артур взял руку старика, поднял ее и, поцеловав, сказал:

— Простил! Да благословит вас Бог за то, что вы вернули моей возлюбленной душу, а мне покой!

Он обнял профессора и беззвучно зарыдал у него на груди. Мы же стояли неподвижно. Когда Артур поднял голову, профессор сказал:

— Теперь, дитя мое, можете ее поцеловать. Поцелуйте ее в мертвые губы, если хотите. Ибо теперь она уже не злой насмешливый дьявол и не погибшее навек существо. Она больше не данница сатаны, «не-мертвая». Она верная покойница Бога, душа которой вместе с Ним.

Артур наклонился и поцеловал ее, а затем мы отослали его и Квинси из склепа; мы с профессором отпилили кол, оставив конец его в теле.

Затем мы отрезали ей голову и набили рог чесноком. Мы запаяли свинцовый гроб, привинтили крышку деревянного гроба и, собрав наши вещи, ушли. Закрыв дверь, профессор передал ключ Артуру. Воздух был напоен свежестью, сияло солнце, и пели птицы, казалось, вся природа настроилась на новый лад. Всюду царили мир и спокойствие, и мы были покойны и довольны и тихо радовались.

Прежде чем двинуться дальше, Ван Хелсинг сказал: