Рэйчел Кейн - Стеклянный дом

— Клэр… — наконец сказал он.

— Знаю, — сказала она. — Мне шестнадцать. Слышала уже.

Он обвил ее руками. Не совсем так, как Майкл — она не знала, в чем разница, но это было иначе. Это было не объятием, это было чем-то гораздо более близким.

Он не прижимал ее к себе, вот в чем дело. И она со вздохом прильнула к нему, прижавшись щекой к его груди, почти мурлыча от облегчения. Он положил свой подбородок поверх ее макушки. Она чувствовала себя такой маленькой рядом с ним, но это было хорошо. Это не заставляло ее чувствовать себя слабой.

— Я буду скучать по тебе, — шепнул он, и она отстранилась, чтобы снова посмотреть на него.

— Правда?

— Да.

Потом ей показалось, что он собирается ее поцеловать, но тут вдруг Ева позвала: «Шейн!» и он вздрогнул и отпрянул, снова став прежним самоуверенным Шейном:

— Ты делаешь все вокруг таким волнующим.

Он припустил по коридору, а она почувствовала взрыв чистой ярости.

Парни. Ну почему они всегда такие тупые?

Ночь жила своей обычной жизнью — медленно передвигалась скрипучими звуками наверху, шуршала ветром за окном, двигала ветки. Клэр не могла заснуть. Она не могла привыкнуть к мысли, что в этой комнате, этой прекрасной комнате она останется всего на две ночи и потом ее увезут, униженную и побежденную, домой. Родители ни за что не отпустят ее теперь. Ей придется ждать год-полтора, чтобы снова подать документы, а это значит, что придется начинать все с начала.

По крайней мере, теперь не имеет значения, что она пропустила занятия, подумала она, и врезала по подушке, чтобы придать ей более удобную форму. Несколько раз.

Если бы она уснула, хотя бы чуть-чуть, то пропустила бы стук в дверь, но она была взвинчена и полна беспокойной энергии, так что она выскользнула из постели и пошла открывать дверь.

Это был Шейн. Он стоял явно желая, но не решаясь войти, с самым нерешительным видом, который она когда-либо видела. Он был в свободной футболке и тренировочных штанах, босой, и она почувствовала волну жара, прокатившуюся по ее телу. Должно быть, он спит в этой одежде. Или — без нее.

Да, ей действительно следует прекратить думать об этом.

Через одно жаркое мгновенье она поняла, что стоит в тонкой растянутой футболке — одной из старых футболок Майкла — едва прикрывающей ее голые ноги. Наполовину обнаженная, можно сказать.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответил Шейн. — Я тебя разбудил?

— Нет. Я не могла уснуть. — И ей представились сбитые простыни на кровати за спиной. — Ммм, ты хочешь… войти?

— Лучше нет, — тихо сказал он. — Клэр, я… — Он покачал головой, отбросив волосы с лица. — Я даже не должен быть здесь.

Но он не ушел.

— Хорошо, — сказала она, — я присяду. А ты, если хочешь стоять там, стой.

Она подошла к кровати и села. Ноги вместе, чопорно и важно. Пальцы ее ног едва доставали до пола. Она почувствовала оживление и покалывание во всем теле.

Клэр опустила взгляд на свои нервно сжатые руки с обгрызенными ногтями.

Шэйн сделал два шага в комнату.

— Я не хочу, чтобы ты покидала дом в течение следующих двух дней, — сказал он. Это было не то, что она ожидала от него услышать. Совсем не то. — Твои родители и так уже думают, что мы спаиваем тебя и устраиваем оргии в прихожей. Последнее, что я хочу, так это отправить тебя домой с отметинами клыков на шее. Или в гробу. — Его голос понизился. — Я этого не выдержу. Не смогу. Ты понимаешь это, правда?

Она не подняла взгляд. Он приблизился еще на шаг, так что она могла видеть его штаны и босые ступни.

— Клэр. Ты должна обещать мне.

— Я не могу, — сказала она. — Я не маленький ребенок. И я не твоя сестра.

Он засмеялся низким смехом.

— О, да. Это я знаю. Но я не хочу видеть, как ты снова пострадаешь.

Он нежно взял в ладони ее подбородок, и поднял ее лицо вверх. Она встала и посмотрела в его глаза.

Весь мир затих на одно безмолвное мгновение. Клэр даже показалось, что ее сердце не бьется.

Его губы были теплыми, мягкими и сладкими, это ощущение просто ослепило ее, она чувствовала себя неуклюжей и испуганной.

Я никогда…никто никогда…я не смогу сделать это правильно…

Она ненавидела себя, ненавидела за то, что не умела целоваться, зная, что он сравнивал ее со всеми теми другими девчонками, теми лучшими девчонками, которых он целовал.

Это прекратилось. Ее сердце все еще билось как птица в клетке. Она залилась краской, ее бросало в жар, горячий, такой горячий…

Шейн прижался к ней лбом и вздохнул. Его дыхание согрело ее лицо, и в этот раз она поцеловала его, позволив инстинктам руководить собой. Они сплели пальцы, и часть ее — та часть, которая никогда раньше не была такой жаркой — чуть не взорвалась.