Фиона Хиггинс - Заклинатель

«Она хочет, чтоб я догадался! — радостно подумал Пин. — Но если настаивать, толку от нее не добьешься». Она продолжала рыться в ящиках, и Пин наконец забеспокоился.

— Думаю, хватит, — сказал он. — Тут есть шкафы, куда даже мне запрещено заглядывать.

— Ладно, — сказала Юнона. — Посмотри только на это. Оно лежало не в шкафу, а за шкафом. Я случайно нашла.

В руках у девушки поблескивало какое-то хитрое изобретение. Пин побледнел и отшатнулся.

— Что случилось? — спросила Юнона. — Что-то не так?

Пин почувствовал, как ребра в его груди плотно сдавили сердце.

— Вот черт! — прошептал он. — Это же огниво-трость!

Мгновение оба молчали, размышляя о том, что может значить это неожиданное открытие.

— О боже! — пробормотала Юнона. — Ты думаешь…

Но не успела она договорить, как оба подняли взгляды к потолку: над головой у них раздались шаги.

— Мистер Гофридус, — прошептал Пин. — Больше некому. Быстро. Нужно спрятаться.

Пин схватил Юнону за руку, выволок в мастерскую и затолкал в первый попавшийся гроб — по чистой случайности это оказался гроб мистера Альберта X. Калекли. Едва успел он водрузить на место крышку, как дверь отворилась.

Из всех гробов, в которых теоретически можно было спрятаться, Пин выбрал самый подходящий. Благодаря внушительным размерам ящика они с Юноной легко в него втиснулись, не испытывая даже особого неудобства. Крышка прилегала очень плотно, и Пин беззвучно благодарил судьбу за то, что успел просверлить дырочки для таблички с именем покойного и для ручек. Благодаря этому, во-первых, в гроб поступал свежий, прохладный воздух, а во-вторых, им с Юноной было хорошо видно, что происходит в комнате.

Мистер Гофридус вошел в мастерскую и занялся теми делами, которые уместны только тогда, когда человек полагает, что в помещении больше никого нет. Он вытер нос, потом почесался под мышкой, подтянул подштанники, которые в последнее время то и дело сползали. Выполнив эти манипуляции и оставшись довольным, он направился прямиком в целла-морибунди.

— Пин! — позвал он. — Ты здесь?

Дверь за ним закрылась.

— Я, кажется, сейчас чихну, — прошептала Юнона. — Очень пыльно.

Пошарив в кармане, Пин достал носовой платок.

— Вот, прикрой нос, — сказал он, сунув его в руку Юноне.

— Как думаешь, может, нам лучше сбежать? — спросила девушка сдавленным, глухим голосом.

— Не уверен, что успеем.

Опасения Пина были вполне справедливы: в этот самый момент мистер Гофридус вышел из целла-морибунди. В руках он держал огниво-трость. Пин почувствовал, как рука Юноны крепко сжала его ладонь, и понял: она тоже видит. Мистер Гофридус остановился прямо возле гроба, где они прятались. По его лицу, как всегда, невозможно было что-либо понять, однако Пин заподозрил, что хозяин недоумевает, почему гроб закрыт. Юнона крепко зажмурилась, ожидая, что крышка вот-вот откроется, но мистер Гофридус только головой покачал и направился к верстаку; там он остановился и внимательно осмотрел трость. Затем, подняв ее повыше, гробовщик стал крутить ручку, и Пин с Юноной в ужасе застыли, наблюдая, как по комнате полетели стаи искр. В то же мгновение все сомнения улетучились. Оба были абсолютно убеждены, что перед ними не кто иной, как Серебряное Яблоко.

И тут случилось страшное. Пин кашлянул. В общем-то, совсем тихо, едва слышно. Мистер Гофридус действительно ничего не услышал, даже когда Пин кашлянул во второй раз. Зато в третий получилось уж слишком громко — тогда и начались неприятности.

Мистер Гофридус застыл на месте и вперился взглядом в крышку гроба. Затем стал медленно приближаться, размахивая огниво-тростью. Запертые в своем мрачном укрытии, Пин и Юнона были совершенно беззащитны. Мистер Гофридус подходил все ближе и ближе. Дождавшись, когда злодей окажется всего в шаге от гроба, Пин сильным ударом ноги выбил крышку. Мистер Гофридус отлетел назад и повалился на верстак — и впервые за все время их знакомства Пину показалось, что на лице гробовщика отразилось легкое удивление.

— Бежим! — крикнул Пин, схватил Юнону за край плаща и поволок к выходу. — Бежим, скорее!

Алуф Заболткинс проходил в этот момент всего в паре кварталов от дома гробовщика — и тоже очень спешил. Грозя пальцем в темноту ночи, он сердито беседовал сам с собой. «Нет, больше никогда! — повторял он снова и снова. — Никогда, ни за что!» Начисто позабыв, что собирался заглянуть к Коггли, он свернул в Кальмарный проезд и почти что вбежал в дверь пансиона. Едва переступив порог, он подумал, что, входя в этот дом, никогда еще не испытывал такой сильной радости, как теперь. В четыре шага пролетев лестницу, он буквально ворвался в кухню. Бьяг, Бенедикт и миссис Сытвуд, все как один, подняли на него удивленные взгляды.