Дэвид Баркли - Эсхил

— Ты бы никогда не сказал нам об этом, даже если бы и признал, что это правда, да, папа?

Она покраснела, когда поняла, что произнесла это вслух. Наверное, так думать несправедливо. Даже во время последних выборов отец всегда находил время для них с Бобби. Она полагала, что многие девушки пришли бы в восторг, оказавшись внутри самой большой в мире политической кухни, но Кейт всегда держалась строго выверенного плана. В отличие от брата, который летел по жизни метеором, менял одну работу за другой, пока не осел в секретном аналитическом центре в столице.

До смерти отца Бобби лишь однажды побывал у него в больнице. Для него это было нормально, и не потому что он отца любил меньше, чем Кейт. Он был просто недоступен. Она была уверена, что всё это время он был в городе, занимаясь своими делами. Скорее всего, напивался с дружками до потери сознания в своем любимом борделе в Чайнатауне. Она спросила себя, не в этом ли состоит суть понимания мужчин?

Зазвонил мобильник, и Кейт подпрыгнула от неожиданности. Поначалу, она не хотела отвечать, но потом решила, что бесконечно прятаться не получится.

— Алло?

— Привет, Кейтлин. Говорить можешь?

Только её крестный называл её полным именем. Кейт это бесило.

— Как дела, Готфрид?

— Слушай, я только что вернулся в город. Нужно поговорить. Можешь приехать?

Она вздохнула.

— О чём говорить, хоть?

— Не хотел бы обсуждать это сейчас.

— Не хочешь обсуждать сейчас, я не буду слушать потом.

На другом конце провода воцарилось молчание, Кейт даже представила, как он хмурится.

— Ладно. Дело в твоём… скажем так, наследстве. Понимаю, что сейчас не время, но будет лучше, если обсудим всё сегодня.

— Оглашение завещания было два дня назад, Готфрид. Если ты не забыл…

— Это важно, — резко сказал он, перебивая её. — Публично об этом говорить не стоит. Это приложение, лично для тебя.

— Приложение?

— Твой отец составил его всего неделю назад. Указания были четкими и недвусмысленными. Передать лично тебе и только после его похорон. Этим утром я решил, что время пришло, — снова молчание.

Она поправила ремешок на платье и начала дрожать. Оделась она совсем не по погоде, только в черное платье.

— Только для меня?

— Ни для Роберта, ни для остальной родни, ни даже для меня. Но оно очень важное. Так, ты приедешь?

— Послушай, Готфрид, — какое бы оправдание придумать? Ничего не приходило в голову. — Сейчас не лучшее время. Может, я…

— Я уже послал к тебе Ланса на вертолете. Он доберется до твоей квартиры через несколько минут.

Как обычно. Поэтому они с отцом так долго продержались — никакого терпения.

— Я не дома. Я на кладбище.

— На кладбище? А что ты там делаешь?

— Не знаю. Мне сейчас приезжать?

— Я передам Лансу. Увидимся в восемь.

И повесил трубку.

Она подумала, не взять ли такси до центра, но передумала, потому что, если Ланс не найдет её здесь, к вечеру Готфрид поднимет Национальную гвардию. Дабы не разочаровывать его в последний раз, она решила попасть домой до темноты. Кладбище было очень красивым, изумрудно-зеленый газон был идеально пострижен и каждые 20 футов разделялся клумбой или рядом деревьев. Старая протестантская церковь на восточной окраине отлично вписывалась в сельский пейзаж. Отсюда не было слышно шума шоссе. Кейт скучала по этой тишине. Она не жила в Вирджинии с детства, с тех пор, как умерла мать.

Через пять минут этот покой нарушил появившийся вертолет. Она направилась к нему, борясь с ветром, когда огромная махина приземлилась на поле. Это будет её двенадцатый полет. Два раза из предыдущих одиннадцати её тошнило и она молила бога, чтобы не случилось третьего. В такой день, как сегодня это решительно недопустимо.

Когда вертолет приземлился на площадке в Александрии, Кейт нетерпеливо выскочила наружу. Пилот Ланс был старым сокурсником Готфрида по Военно-Морской Академии и годился ей в дедушки, но по-прежнему, засматривался на её ноги. Обычно Кейт не задумывалась над тем, насколько привлекательно она выглядит, ей было достаточно, что выглядит она хорошо. «Тебе бы поесть, милочка, — частенько говорила ей подруга Миранда. — Какие, нахуй, 37?! Ты выглядишь на 27». Обычно проблем с этим не возникало, но оказываясь на высоте в тысячу футов в компании старых кобелей, вроде Ланса, ей очень хотелось стать жирной коровой.

Оказавшись на газоне, она в сотый раз пожалела, что не надела джинсы. Когда она была ребенком, то только во время игры в хоккей на траве надевала, что-то другое. Девочки, которые играют в хоккей, не носят розовое. «Только чёрное» — подумала она.