Тим Пауэрс - Три дня до небытия

А он уже навел прицел своего автоматического пистолета на торс старика и раз за разом жал на спуск. Отдача била в израненную ладонь, отлетали в сторону гильзы, а он, защищая Дафну, расстреливал собственную трусость и, наконец, замер в звенящей тишине под холодным ветром, тщетно дергая спусковой крючок. Патронов не осталось, сработала затворная задержка.

Внезапно сильный толчок в левое плечо развернул Маррити и, за миг до того, как четыре пули вылетели из скорострельного оружия и ударили его в грудь и живот, отбросив назад к оливковому дереву, он успел увидеть, как седоволосый мужчина прищурился поверх дула револьвера, глядя на него. Еще один выстрел разорвал живот, Маррити согнулся пополам и рухнул на траву, потом перевернулся на спину и замер.

Канино, обернувшись к Маррити, яростно толкнул Шарлотту вперед. Никто на нее не смотрел, поэтому, споткнувшись, она упала коленями на асфальт, наблюдая глазами Канино поверх ствола сорок пятого калибра, как Фрэнк Маррити повалился на землю.

Канино еще не выпустил все шесть патронов, а она уже выхватила из-за пояса свой тридцать восьмой калибр и подняла его. Она направила его туда, где стоял Канино, и когда он посмотрел на нее, ей оставалось только чуть сместить револьвер, чтобы видеть ствол прямо перед собой. Потом она нажала курок.

Взгляд Канино стал меркнуть, она успела увидеть стремительно перевернувшееся небо и припаркованные машины – а потом все погасло.

Площадка уже наполнилась криками и топотом бегущих ног, и Шарлотта нашла только один неподвижный взгляд, показавший ей всхлипывающую посреди тротуара Дафну, которая пыталась встать на ноги. Шарлотта увидела и себя – она присела на корточки как раз позади девочки, поэтому вскочила и бросилась вперед.

– Оба Фрэнка Маррити мертвы, – донеся сверху непривычно тонкий возглас Раскасса. Он, видно, успел подняться на башню, подумала на бегу Шарлотта. – Держите Дафну, – громко командовал тот же голос, – не отпускайте ее и смотрите, чтобы была цела!

Шарлотта ухватила девочку под мышки и дернула вверх. Она уже поняла, что взгляд, услужливо помогавший видеть, что она делает, принадлежал Мишелю – он отошел к южному краю парковки, и, кроме него, никого другого там сейчас не было.

Оставаясь в поле зрения Мишеля, она повела Дафну назад, к двум фургонам Моссада. Когда они приблизились к полоске травы, где в луже крови лежало тело Маррити, она попыталась загородить его от девочки. Однако теперь Мишел смотрел на них с Дафной через прицел пистолета, вставший на одну линию с мушкой.

Короткая мушка опустилась вниз, остановившись на груди Дафны.

Шарлотта развернулась, заслоняя девочку, дуло пистолета покачнулось, темноволосая макушка Дафны показалась на уровне пояса Шарлотты, и дуло переместилось туда. Шарлотта крепко обняла девочку, развернувшись так, что Мишелю видна была только ее спина. Придется тебе стрелять сквозь меня, пронеслась головокружительная мысль.

Видно, Мишел тоже так решил: прицел снова встал на линию мушки, наведенно на поясницу Шарлотты, но тут в рассветном воздухе прогремело еще несколько выстрелов – и Шарлотта осталась стоять, цела и невредима, а перед глазами Мишеля исчезнувший ствол сменился несущейся навстречу влажной мостовой.

Поле зрения Фрэнка Маррити настолько сузилось, что, казалось, он смотрит на удаленный утренний пейзаж сквозь трубу. Правую руку он еще чувствовал и заставил пальцы нашарить пропитанный кровью край брючного кармана и скользнуть внутрь.

Все его туловище было словно завернутое в салфетку и растоптанное стекло: осколки еще кое-как держатся вместе, но их уже не склеить. Кровь пузырилась на губах, истерзанная грудь отказывалась втягивать и выталкивать воздух. Он смутно понимал, что захлебывается в собственной крови, он чувствовал, как артериальная кровь хлещет из рваных ран в животе.

Рука вынырнула из кармана, сжимая скомканное письмо Эйнштейна и осколок плиты Чаплина. Ему удалось выпрямить руку и приблизить ее к лицу. Он лизнул конверт, надписанный Эйнштейном, зажал в мокром кулаке чешуйку цемента и поднял глаза вверх, на забрызганный яркой кровью ствол оливкового дерева.

«Я весь безоговорочно там, наверху, – пронеслась мысль в его голове, – в четырех или пяти футах над землей, и здесь внизу тоже я».

Умирая, ему легче было выйти из тела.

И хотя физический контакт с вещами Эйнштейна и Чаплина не помог вызвать их духов, зато направил бестелесную сущность Маррити к некоторым конкретным моментам в прошлом и усилил воздействие кровавых пятен на процесс его освобождения из тисков строго последовательного времени.