Тим Пауэрс - Три дня до небытия

Маррити покачал головой.

– Скоро, – прошептал он, – она все равно перестанет существовать.

– Если задохнется, – Гольц неловко поерзал на своем сиденье, обращенном против хода, – будет существовать вечно – в виде трупа. Открой сверток, засранец!

Лицо Маррити вспыхнуло. Ему казалось, что он должен как-то отреагировать на засранца, что если он сейчас промолчит, то утратит что-то важное, чего не сможет вернуть.

– Мы все записываем, – прозвучал голос Раскасса. – Опишите каждый шаг.

– Ну… – начал Маррити, но Гольц сердито ткнул пальцем в сторону свертка.

Старику пришлось отстегнуть ремень безопасности, чтобы до него дотянуться. Дрожащими руками он сорвал клейкую ленту над головой Дафны и отодвинул уплотненные края брезента.

В тени между сиденьями он различил только круглые зеленые глаза Дафны и всклокоченные темные волосы.

– Ты! – произнесла она, уставившись на него. – Где мой папа?

Потом она увидела позади него серебристую стеганую ткань, которой был обит потолок, и панели из стекловолокна с непонятными круглыми и овальными отверстиями. Кабина качалась как колокол, а затем по утяжелению своего тела Маррити догадался, что вертолет набирает высоту.

– Мы в самолете? – спросила Дафна.

– В вертолете, – ответил Гольц, рассматривая в окно по левому борту горы Сан-Гейбриел. – Так что без всяких штучек…

– Ох! – девочка, казалось, задыхалась.

– Сами вы засранец! – запоздало огрызнулся на Гольца Маррити.

– Так как же, – гнул свое голос Раскасса, – заставить эту чертову машину работать? Как вы задаете конкретное время?

Маррити оглянулся на кронштейн – цветы дрожали, а красные пузыри, поднимаясь со дна гелевого светильника, собрались наверху цилиндра.

– Как задаю?.. Я импровизировал, но это сработало: приклеил пластырем к коже предмет, который был радикально изменен именно в то время, куда я хотел попасть. Я нашел между кирпичами бабушкиного сарая старые сигаретные окурки и использовал их. Не с точностью до минуты, но в нужный день я все-таки попал.

– Бабушкиного? – удивилась Дафна.

Маррити все смотрел на цветы. Он чувствовал, как под рубашкой по груди течет пот.

– Окурок? – проговорил ясный голос. – И больше ничего?

– Именно он, – хрипло ответил Маррити. – Он вроде как задрожал и разогрелся, когда я скользнул назад во времени, в нужный мне день, вдоль золотой свастики – оттуда она выглядела, как четырехсторонняя спираль. А потом надо просто… вытянуться, разогнуться, выйти из своей астральной проекции. Тогда чувствуешь, как остатки импульса силы уже без тебя уносятся в прошлое.

Повисла пауза, а потом Дафна спросила Гольца:

– Где мой отец?

– Думаю, он мертв, – все так же глядя в окно, отозвался Гольц. – Намотался на какое-нибудь дерево в Голливудских холмах. Он спускался в каньон на машине, которую вела слепая женщина.

На какой-то миг Маррити захотелось сказать ей, что это он ее отец, но тут тонкие лепестки банксий снова задрожали.

– Но ты все еще можешь вернуться назад? – спросил Раскасс. – Это ведь дорога не в один конец?

– Вернуться можно, – кивнул Маррити, обращаясь к цветам и светильнику. – Возвращение… оно удалось и моему прадеду, и бабушке. По-видимому, оно предоплачено. Простая отдача, по Ньютону, только в большем количестве измерений. Думаю, если я снова встану на золотую свастику, меня отбросит точно в тот момент в 2006 году, из которого я отправился. Хотя… – добавил он, уставившись на цветы, чтобы не смотреть на Дафну, – это будет совсем другая жизнь.

– А много ли, – прозвучал голос Раскасса, – добралось с тобой сюда? Одежда, воздух?

Маррити рад был отвлечься на новый вопрос.

– По-видимому, все, что в пределах ауры. Я думал, у меня объем будет побольше. Многое, что я собирался взять с собой, осталось в 2006 году: мой карманный компьютер, айпод, смартфон.

– Какая-то тарабарщина, – проговорил Гольц.

Краем глаза покосившись на Дафну, Маррити отметил, что девочка никак не отреагировала на слова Гольца о смерти отца, она по-прежнему разглядывала интерьер салона. На отца ей уже наплевать, подумал он. Все, как мне помнится.

Из-под кресла Гольца раздался пронзительный писк.

– Дотянетесь? – спросил Гольц. – Это мобильный телефон.

– Это мой папа, – сказала Дафна.

Маррити перегнулся через нее, чтобы достать футляр с телефоном. Потная рубашка липла к телу. Достав из ящика громоздкий аппарат, он вопросительно поднял бровь.

– Наверху кнопка, – вздохнул в ответ Гольц, – включает громкую связь. Потом просто положите на сиденье.