Хилари Мантел - Чернее черного

— Неужели Зоуи никто не говорил, — заметила она, — что бананы нельзя хранить в холодильнике?

— Чувствуй себя как дома, — предложил Гэвин.

— Что?

— Загляни во все шкафы, чего стесняться? Сунь нос в посудомойку. Не стесняйся. И стиральную машину тоже открой.

— Ну разве что она пуста, — сказала она. — Я только закину в нее одну-две вещички, что взяла с собой. Не люблю бросать грязное белье.

Колетт направилась в гостиную за своей сумкой. Гэвин потащился следом.

— Стало быть, ты не собираешься возвращаться?

— Ни в коем случае. Гэвин, извини, ты не мог бы отойти?

— Пардон. — Он шагнул в сторону. — А ты не будешь по ней скучать? По своей подруге?

— Я буду скучать по своим доходам. Но не беспокойся. Как-нибудь разберусь. Я собираюсь обзвонить несколько агентств чуть попозже.

— Сейчас затишье, — предупредил Гэвин.

— А у тебя на работе ничего подходящего нет?

— На работе? Не знаю.

Она уставилась на него, слегка выпучив белесые глаза.

— Гэвин — поправь меня, если я не права. — Она присела на корточки и открыла сумку. — Я буду недалека от истины, если скажу, что ты по-прежнему без работы?

Он кивнул.

Она вытянула грязное белье.

— И я буду недалека от истины, если скажу, что ты выдумал Зоуи?

Он отвернулся.

— И что то ржавое корыто на самом деле и есть твоя машина?

Черт, подумала она, как это на него похоже, его больше волнует машина, чем все остальное, вместе взятое. Гэвин стоял и чесал затылок. Она прошла мимо него и отнесла вещи на кухню.

— Это временно, — сказал он. — Я продал машину и купил подешевле. Но теперь ты вернулась…

— Вернулась? — холодно переспросила Колетт. Она наклонилась и достала серый носок из стиральной машины. Это был шерстяной носок, из тех, что штопают; с протертой пяткой. — И когда ты собирался сказать мне, что Зоуи не существует?

— Я думал, ты сама догадаешься. Так оно и вышло. Я должен был что-то выдумать! Ты же соловьем заливалась о Дине и остальных. Дин то, Донни се. Я должен был что-то выдумать.

— Чтобы заставить меня ревновать?

— Да. Наверное.

— Насколько я помню, я всего раз упомянула Дина.

— Он тебя кадрит, да?

— Нет, — ответила она. — Он умер.

— Боже! Серьезно? Не шутишь?

Она покачала головой.

— Несчастный случай, да?

— Вероятно.

— Вы перестали общаться? Я рад, что он умер. Наверное, я не должен был это говорить. Но сказал.

Она фыркнула.

— Он ничего для меня не значил.

— В смысле, надеюсь, он не очень страдал. Типа того.

— Гэвин, это твой носок?

— Что? — спросил он. — Этот? Нет. Впервые его вижу. Так чем все кончилось с той спиритической ерундой, ты решила на нее забить?

— О да. С этим покончено. — Она подняла носок и изучила его. — Ты такие не носишь. Ужасная серая дрянь. Похоже на раздавленную крысу. — Она нахмурилась. Где-то она уже видела пару этого носка, но не могла вспомнить где.

— Колетт… послушай… я не должен был тебе лгать.

— Все в порядке. — Она подумала, я тебе тоже наврала. Потом, чтобы не показалось, что она простила его слишком охотно, добавила: — Ничего другого я и не ожидала.

— Не могу поверить, что прошло семь лет. После нашего разрыва.

— Нет, действительно семь. Около того. Мы разошлись в то лето, когда погибла Диана. — Она бродила по кухне, трогая пальцем липкие стены. — Пожалуй, прошло шесть лет и триста шестьдесят четыре дня с тех пор, как ты последний раз протирал кафель.

— Теперь я рад, что мы не продали квартиру.

— Правда? И почему?

— Все словно стало как прежде.

— Время не идет вспять.

— Да, но я не помню, почему мы разошлись.

Она нахмурилась. Вообще-то она и сама не помнит.

Гэвин уставился под ноги.

— Колетт, мы были парой остолопов, верно?

Она подобрала шерстяной носок и бросила его в мусорное ведро.

— По-моему, женщины не могут ими быть, — сказала она. — Остолопами. Да, не могут.

— Думаю, ты все можешь, Колетт, — кротко возразил Гэвин.

Она взглянула на него. Он повесил голову, точно пес, которого забыли под дождем. Она взглянула на него, и сердце ее смягчилось: то место, где должно было быть ее сердце.

Адмирал-драйв. Эл слышит, как соседи гудят снаружи. Наверное, размахивают плакатами. Сержант Делингбоул говорит с ними в мегафон. Эл не напугаешь. Когда вас душили так часто, как душили ее, когда вас топили, когда вы столько раз умирали и снова возрождались, что такого, черт возьми, нового могут сотворить с вами соседи?

Передо мной лежит несколько дорог, думает она, и я должна выбрать одну. Она смирилась с тем, что Колетт не вернется. Не исключено, что она раскается; Эл воображает, как Колетт говорит, я поспешила, давай начнем сначала, но она отвечает ей, нет, вряд ли, Колетт: что было, то прошло.