Антон Демидов - Искусительница

— Батюшка? Как ваше самочувствие? — голос Варвары словно выплыл из непроницаемой тишины, вернув священника в действительность.

— Все в порядке. Просто задумался.

— Когда просто задумываются, так не смотрят.

Гермоген не нашелся, что сказать. Видимо, секунду назад в его глазах мелькнуло что-то, что не укрылось от бдительного взора ее чарующих очей. «Что, если я в ее власти?» — пронеслась в голове священника мысль. В самом деле, если она настоящая ведьма, то от нее всего можно ожидать.

— Я… лучше пойду. Да, скоро служба, и мне надо приготовиться.

Варвара посмотрела на Гермогена с пониманием во взгляде, и в то же время, с легким лукавством. Похоже, она понимала, что именно видела в его глазах минуту назад. Улыбнувшись священнику на прощание, красавица взглядом проводила его до дверей. Неясным оставалось одно — ее отношение к его чувствам. Как знать, являлось ли все это ее большим наваждением, или чувства, что испытывал Гермоген, были самые настоящие? Гермоген не мог дать четкого ответа на этот вопрос. Он вообще ничего не понимал. Не понимал тех осуждающих взглядов, которыми сопровождали его местные жители на всем пути до границы села; не понимал их презрительных шепотков, в которых его обличали, как влюбленного в ведьму безумца. Может, он и в самом деле безумец, но не простой, а самый счастливый на всем белом свете. Ноги Гермогена сами рвались в пляс, а сердце пело. Но какая-то иная мысль при этом поднималась их глубин подсознания, окутывая его мозг оранжевым туманом с отчетливым запахом напалма.

Гермогена нашли вечером следующего дня на центральной площади деревни. Простые колхозники, привычные к крестьянскому труду с изумлением смотрели то на портативный огнемет класса "Цефей", то на обугленные останки дома Варвары. Рядом с руинами нечеловеческим голосом орал кот с опаленным хвостом.

— Батюшка…, - нерешительно спросил один из крестьян, мелко крестясь, — вы ее того-с? Совсем?

— Ересь побеждена, — механически ответил Гермоген, бросая огнемет оземь.

Ссутулившись, он побрел к остановке, чтобы сесть на автобус и доехать до своей деревни, где он жил. Завтра Пасха. Господь его простит. Аминь.