Наташа Мостерт - Хранитель света и праха

Шторки на окне поднялись, и ночной воздух устремился в комнату. Он принес с собой запах выхлопных газов, чипсов, обжаренных в старом, прогорклом масле, остывающего асфальта и, как ни странно, аромат роз. Когда занавеска всколыхнулась опять, человек, сидевший в глубоком кресле, глянул в окно. В темноте, что царила снаружи, ему удалось разглядеть лишь розовый куст, наклонившийся к подоконнику. При виде молочно-белых лепестков он улыбнулся. Эмми неустанно трудилась в своем маленьком саду, и ее усилия начинали приносить плоды. Единственное, что оставалось сделать, — это закрепить осыпающуюся кирпичную кладку внешней стены. Он давно обещал этим заняться, но в последние восемь недель каждую свободную минуту проводил в спортзале. Но разве это того не стоило? Зато теперь, когда поединок уже позади, у него будет полно времени для того, чтобы переделать все дела по дому.

Он подвигался в кресле, стараясь принять позу, в которой боль чувствовалась бы меньше всего. У него ломило все тело. Мышцы на плечах ныли так, словно он носил мешки с цементом. Даже спустя три дня в бедре левой ноги, там, куда Берк его ударил, все еще пульсировала боль. Берк был крепким мерзавцем. И подлым — судье дважды пришлось вмешиваться в поединок. Но какой получился бой! Он точно знал, что ничего подобного у него уже никогда не будет.

Из кухни доносились голоса Эмми и Тома. Последнему давно уже было пора спать, но они с Эмми дали мальчишке послабление — на этой неделе в доме царила праздничная атмосфера. Он слышал, как сын возбужденно рассказывает о чем-то, что видел днем в парке. Эмми смеялась, а потом послышался шум льющейся воды и звон тарелок.

Он снова улыбнулся. Мыть посуду было его обязанностью, но Эмми дала ему отпуск на неделю в качестве награды.

— Но только на неделю, имей в виду, — предупредила она, — не расслабляйся особенно в своем удобном кресле, мой победитель.

— Мне кажется, что за такую победу я заслужил минимум две недели простоя.

— Ты защищался, как какой-то второсортный Маппет, — скорчила она рожу. — Никакой награды за это.

— Ладно. А как насчет того, чтобы вознаградить меня за то, что я был красив и сексуален?

— Одна неделя, и разговор окончен, — твердо заявила она.

Итак, у него оставалось еще четыре дня легкой жизни, и использовать их нужно было на всю катушку. Он потянулся за пультом. Эмми записала поединок, и он хотел снова посмотреть его. Что с того, что это будет уже в сотый раз, черт возьми, нет ничего лучше для профессионального роста.

Кассета уже была в видеомагнитофоне. Когда он нажал кнопку на пульте, у него потемнело в глазах — их словно затянуло пеленой. Он едва успел осознать, что случилось, как все прошло. Но несколько мгновений спустя это повторилось — перед ним возникла темнота. Он моргнул, и зрение снова прояснилось. Это было странно.

За дверью послышался шум, он повернул голову. Переваливаясь с ноги на ногу и прижимая к груди пушистую зеленую игрушку, сын вошел в комнату.

— Привет, здоровяк. Хочешь посмотреть бой с папочкой?

Но у Тома ничего такого и в мыслях не было.

— Нет, — ответил он и без дальнейших церемоний нажал маленьким толстым пальцем на кнопку «Eject», чтобы вытащить кассету. — Телепузики.

— Ну хорошо.

Спорить было бесполезно. Он смотрел, как Том менял кассету с боем на своих телепузиков. Его пухлые, крошечные ручки делали это столь деловито и осмысленно, что он не мог не восхититься. Парень явно знал, чего хочет.

Экран быстро заполнился поющими фигурками. По правде говоря, эти маленькие создания казались ему ужасно противными. Одинаковые сплюснутые лица, узкие, точно приклеенные к губам улыбки, круглые глаза — фу!

Когда он потянулся, чтобы взять Томаса на руки, чернота снова проплыла у него перед глазами. Это была та же расплывчатая тень, что и прежде, но на этот раз она задержалась дольше, словно глазные яблоки закрыло дисками. Это застало его врасплох.

Он потрогал бровь. Медленно закрыл глаза. Когда он открыл их снова, диски уже вернулись туда, откуда появились, и зрение опять было нормальным. Что-то роковое, пугающее почудилось ему в происходящем. Все это насторожило его.

Томас прижался к нему, и вскоре он успокоился. Сын быстро рос, но его затылок все еще пах младенцем. Конечно, Господь знал, что делает, когда создавал такой запах. Только вдохни — и ты в полной власти этого крохи.