Пол Хасон: Сувенир

— Думаете, в Америке такой фильм будет иметь успех? — Диллон наклонился к ней, конспиративно понизив голос.

Она рассмеялась.

— Надеюсь. Если нет, мы опять останемся без работы. Но на Восточном побережье ирландской сентиментальности хоть отбавляй.

Диллон посмотрел туда, где Шон помогал Робину и его ассистенту перезарядить камеру.

— Вон ваш муж. Он ведь ирландец, верно?

Энджела почувствовала, что краснеет.

— Мы с Шоном не женаты.

— Ага. — При этом Пэт даже не взглянул на нее. Его глаза сузились. — А как насчет вас?

— Простите?

— Вы ирландка?

Он пристально изучал ее, неожиданно сделавшись похожим на филина.

— Моя бабушка была родом из Корка. А как вы догадались?

— Рыбак рыбака. — Он похлопал себя по груди слева. — Называйте это инстинктом. Кельтским чутьем. — Диллон сунул руки в карманы шерстяного бушлата и, хмуря брови, опять уставился на дом поэта. «Почти критически», — подумала Энджела.

— Читаете его? — спросил он.

— Кого, Йитса?

Диллон кивнул.

— Сейчас нет. А в детстве читала. В школе нас заставляли учить его стихи. Йитс был любимым поэтом сестры Урсулы.

Бедная, добрая, восторженная сестра Урсула выводила стихи на доске, а тем временем по классу за ее спиной летали бумажные самолетики.

— Монастырская школа? — Тон Диллона был небрежным.

Энджела кивнула.

— Стало быть, вы католичка?

Она замялась, обдумывая ответ, потом, не вдаваясь в подробности, сказала:

— Бывшая.

— А, — отозвался Диллон, снова не глядя на нее. — Я тоже.

Энджела быстро взглянула на него, недоумевая, всерьез ли это было сказано.

— А какие стихи вас заставляли учить? — рассеянно поинтересовался он.

— Что-то насчет «Глаза не видят — душа не болит».

— Глаза не видят — душа не болит, — продекламировал Диллон. — Род человеческий плодовит. — Он замолчал и поскреб голову. — Отнят пшеничный колос у нас и камень с нашего алтаря… та-та, та-та, та-та, та. Дальше не помню. — Он шлепнул себя ладонью по лбу, подгоняя память.

— Что-то про «пеплом подернулись алые сердца», — подсказала Энджела, поднимаясь с каменной ступеньки, сидеть на которой замерзла. — Никто из нас так и не догадался, что он хотел этим сказать.

Она поглядела в сторону Шона, гадая, закончены ли приготовления к съемке. Еще не совсем, просигналил Шон.

— Это про людей сид. — Последнее слово священник произнес «шии».

— Про кого?

— Про хозяев. Ну, знаете — эльфы, баньши. Маленький народец…

Бух! Они вздрогнули — позади них о перила шлепнулся футбольный мяч. Он откатился в сторону камеры. Мальчишки, которые, оказывается, вернулись и опять находились на расстоянии, позволявшем мешать работе съемочной группы выкриками и замечаниями, хором завопили и засмеялись.

— Пэт Диллон! — взревел Шон.

Диллон убежал, размахивая руками и выкрикивая угрозы. Через минуту, обратив маленьких врагов в бегство, он вернулся.

— Он создал совершенно неверное впечатление, вот что, — Диллон поджал губы, уставился себе под ноги и потряс головой. — О кельтах, понимаете. Вся эта его ранняя чепуха, эти кельтские сумерки… причудливая томная чушь. Ничего общего с истинным кельтским духом. Если хотите распробовать, что это такое, почитайте старинные сказания. Пламенные, комичные, сочные, наивные. Финн. Кухулин. Маэве. Конн Ста Битв. Ужасные роскошные предания…

Он поднял голову и нахмурился, глядя на Энджелу.

— И кровожадные, так-то. По нынешним меркам, не для детей до шестнадцати лет — ведь все герои, знаете ли, были охотниками за головами. Но, по моему разумению, эти истории могут поспорить с Гомером.

Чувствуя, что должна сказать что-нибудь умное и подходящее к случаю, Энджела принялась подыскивать слова, но безуспешно.

— Ну как вам не стыдно, — поддразнила она Диллона. — Я-то надеялась увидеть эльфа. А теперь вы говорите, что их всех придумали поэты.

— Нет-нет, не поймите меня неправильно, — стал оправдываться Диллон. Боже, да он принял это всерьез, подумала она. — Маленький народец вовсе не выдумка поэтов, — продолжал он, хрустя пальцами. — Поэты приукрасили его — да, возможно. Часть старых ирландских поверий, вот что он такое. Можно сказать, часть ирландской земли. Да, он стар. Ему много веков. Но этой бледной, хилой йитсовой чуши в нем нет и в помине. Сильный. Хитрый. И цепкий, да. Веру истинного ирландца в него не вывести всем на свете протестантским епископам-болтунам.

Энджела нерешительно смотрела на него, прикидывая, считает ли Диллон истинным ирландцем Джорджа Бернарда Шоу. Она снова засомневалась: уж не смеется ли он над ней? Пэт порылся в карманах и вытащил пакетик американской жвачки.