Алекс Белл - Девятый круг

Но самое ужасное заключалось в том, что уже в июне она была мертва, а я видел ее чуть больше месяца назад здесь, в Будапеште. Может, я действительно теряю рассудок? Вернувшись мысленно ко всем подробностям этого случая, я поначалу решил, что был не единственным человеком, видевшим ее. В тот вечер грабители напали на нас обоих… Но видели ли они ее или только человека, в одиночестве бегущего по улице? Я заметил, как нападавшие подошли к ней сзади. Но не видел, чтобы они прикасались к ней, или заговаривали с ней, или делали шаг в ее сторону, или вообще как-то реагировали на ее присутствие. А когда все было кончено, она исчезла, словно испарилась, растаяла в этом закоулке как призрак.

Но нет, ведь был же еще один. Мальчик в базилике. Ребенок, находившийся при смерти, как я понял тогда с болью в сердце. Маленький человечек, чье тело разъедала болезнь, от которой у него выпали волосы, а кожа приобрела землистый оттенок. Такая же бледная тень, как и я, в действительности даже и не совсем здесь находящийся. Существо из Смежности.

Я вынул из кармана ее фотографию. Фотографию, которая была вшита в обложку старинной итальянской книги о Преисподней и ее дьяволах и в надписи на обратной стороне которой упоминался мемориал холокоста. И вот теперь эта женщина-ученый, еврейка, объявилась вновь, засунутая в ящик, у мемориала Плакучей Ивы, сооруженного в память тех, кто ушел прежде. Упоминание плакучей ивы было путеводной нитью? Или предупреждением? А может, предостережением? Кто же тот, кто играет со мной в эту игру? Кто издевается надо мной таким манером? Посылая мне крошечные обрывки информации с головоломно-загадочными цитатами, которые удается разгадать лишь тогда, когда уже слишком поздно.

Я вытащил другую фотографию — ту, которая была в ящике с вином из Франции, ту, на которой изображены Стефоми и я, стоящие лицом друг к другу в гостиничном номере. И цитата из Роберта Кеннеди на обороте: «ВСЕГДА ПРОЩАЙТЕ СВОИХ ВРАГОВ, НО НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ИХ ИМЕН…» Никогда не забывайте их имен… Подтекст ясен: Задкиил Стефоми — это враг и доверять ему нельзя. Его следует держать на расстоянии вытянутой руки и внимательно следить за ним. Но кем бы ни являлся Стефоми, он был со мной более общителен и открыт, чем этот проклятый отправитель посланий, к которому в такие моменты я чувствую огромную безумную ненависть. Эта неизвестная личность намеренно дразнит меня, толкает на грань настоящего безумия. О боже, как я ненавижу таких!

Однако, кем бы они ни были, сейчас они здесь, в Будапеште. Это они собственными руками подсунули под мою дверь последнюю записку. Им известно, где я живу. Они знают, что я умею читать на латыни. Я достал эту записку, положил на стол рядом с фотографией и заметкой в газете и перечитал ее: «Ворота Преисподней открыты день и ночь, спускаться в Ад приятно и легко».

И то, что добавлено ниже:

ДЕВЯТЫЙ КРУГ НЕ МОЖЕТ СКРЫВАТЬ ТЕБЯ ВЕЧНО.

Да. Кто-то явно старается довести меня до безумия. Упоминание плакучей ивы на обратной стороне фотографии Анны Совянак дает веские основания предполагать, что записку писал тот, кто положил тело еврейской женщины возле мемориала холокоста. И все это означает, что у меня есть очень опасный враг — безжалостный убийца-извращенец, очень умный сумасшедший. Но я не позволю ему одолеть меня. Я поставлю ловушку и поймаю его как крысу, каковой он и является.

Я всегда был ревностным и преданным христианином. Об этом свидетельствует потрепанная, испещренная многочисленными пометками Библия возле моей постели, а кроме того, я чувствую внутренний огонь веры. Я всей душой принимаю Бога, знаю, что Библия говорит правду, и мне не нужны чудеса, чтобы в этом убедиться. Я всегда знал, что ангелы и демоны — это реальность. Но прежде не представлял себе, что они находятся так близко.

Это открытие встревожило меня, потому что, по словам Стефоми, ни ангелы, ни демоны не любят нас — тех немногих, кто обладает способностью видеть их. Но тем не менее, когда у них возникает необходимость, они могут явиться к нам и обратиться с какой-нибудь просьбой. Я знаю, что должен быть готов к такому. Если меня о чем-нибудь попросит ангел, я уверен, что с радостью выполню его просьбу. Но я поклялся, что не пойду по стопам Стефоми и не соглашусь выполнить какую бы то ни было просьбу демона, если он обратится ко мне, — даже если такое решение будет стоить мне жизни. И я действительно так решил. Ведь в человеке должно быть что-то от героя, чтобы он был готов умереть за то, что считает правильным, не так ли? И я могу гордиться своими убеждениями. Это больше, чем то, что готов сделать Стефоми. Но и осуждать его я не берусь. Я понимаю, что не может быть много таких, кто обладает готовностью к самопожертвованию.