Алекс Белл - Девятый круг

— А что такое девятый круг ? — резко повернувшись к Стефоми, спросил я.

— Девятый круг? — повторил он в явном замешательстве. — Я… Ну, по Данте, девятый круг в Аду — это…

— Да, да, версия Данте мне известна, — прервал я его. — Но в этом понятии есть нечто большее, не так ли? Ведь существует и иное толкование. Отчасти касающееся нашего бытия.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Стефоми, с любопытством глядя на меня. — С чего это тебе пришла такая мысль?

Я помедлил в нерешительности, потом мотнул головой и ответил, что ни с чего, просто так. Мне не хотелось рассказывать ему о полученной записке.

— Ну ладно. А это правда?

— Что правда, Габриель?

— Правда ли, что эти девять кругов истязаний в геенне огненной действительно существуют?

Стефоми слегка пожал плечами:

— Не могу сказать тебе, мой друг, я там никогда не был. Наверное, тебе лучше спросить у Китса.

— У Китса? У поэта?

— Верно.

— А какое он имеет к этому отношение?

— Китс очень стремился к Преисподней, — произнес Стефоми странным, вкрадчивым голосом, от которого у меня побежали мурашки по спине.

— Китс писал о красоте, — выпалил я. — Он писал о радости, о жизни, о…

— Да-да, радость и жизнь — это замечательно. А еще он писал о Преисподней, — сказал Стефоми, при этом его рот исказила усмешка. — И похоже, что скорее именно это доставляло ему удовольствие.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — почти выкрикнул я, стараясь заглушить его слова.

Почему меня так рассердили? И что такое было в предложении Стефоми, так сильно испугавшее меня?

— «Во сне», — подсказал Стефоми. И я уверен, в его взгляде была тень злорадства, в то время как он произносил это название. — Разве тебе незнаком этот его сонет, Габриель? Китс написал его после того, как увидел во сне, будто побывал во втором круге. Думаю, я достаточно точно процитирую великого поэта, говорившего, что «этот сон был одним из тех наиболее восхитительных удовольствий, какие я когда-либо испытал в своей жизни…»

— Нет! Нет-нет, ты наверняка ошибаешься! Китс был гением! Он писал о любви, о… красоте, о…

— Ну а кто сказал, что Преисподняя сама по себе некрасива, Габриель? Ты абсолютно уверен в том, что она не такова?

Я почувствовал, как после такого возмутительного высказывания мое лицо исказила гримаса отвращения, и, круто повернувшись, направился к двери, но в следующее мгновение, услышав голос Стефоми, остановился и обернулся, когда он, глядя через плечо в мою сторону, произнес:

— По-моему, я не поблагодарил тебя.

— Меня? За что же это?

— Разумеется, за то, что ты спас мне жизнь, — ответил Стефоми, слегка повернувшись в кресле, чтобы лучше видеть меня, при этом на его лице снова было то же странное выражение. — Я полагаю, что мог бы навсегда расстаться со своей головой, если бы не твое спасительное появление. Кстати, а что ты делал там, на острове?

— Да мне было никак не заснуть, — объяснил я, пристально глядя на него. — А то существо в самом деле убило бы тебя?

— Конечно, — ответил, усмехнувшись, Стефоми. — Разве ты не видел его огромного страшного меча?

— Ну а что мы можем сделать со всем этим? — задал я вопрос.

— Ты разве не слышал того, что я говорил? — спросил он и недоверчиво посмотрел на меня. — Это война ангелов, Габриель. И ни ты, ни я сделать с этим ничего не можем. Впрочем, подожди… — сказал он, и я с надеждой посмотрел на него, уловив задумчивость в его глазах. — У тебя есть космический корабль? — немного помолчав, спросил он.

— Что-о? — произнес я растерянно.

— Космический корабль. Если он у тебя есть, то мы, наверное, могли бы упаковать немного сухого мятного торта «Кендал» и отправиться в иную галактику, оставив ангелов склочничать по поводу этой. Что ты об этом думаешь?

Я посмотрел на него, постаравшись выразить во взгляде и удивление, и обиду на то, что в такой момент он позволяет себе насмехаться надо мной.

— А что ты делал на острове Маргариты? — спросил я.

— Я тоже не мог заснуть, — спокойно ответил Стефоми, отворачиваясь от меня в своем кресле.

По утрам метро начинает работать в половине пятого, так что я уже смог сесть в поезд и отправиться домой. Выйдя на своей станции, я остановился около одного из ранних торговцев, чтобы купить утреннюю газету. Несмотря на то что поспать мне удалось меньше трех часов, оказавшись в своей темной квартире, я не почувствовал себя усталым.

То, что я узнал этой ночью от Стефоми, меня совсем не обрадовало. Огненный человек, которого я считал продуктом своего воображения, оказался реальностью. А сегодня ночью он попытался убить моего единственного друга, если только я могу по-прежнему считать другом Стефоми, который с самого начала был со мной далеко не искренним. Но я не боялся ни ангелов, ни дьяволов, поскольку у меня не было ничего, что они могли бы у меня отнять. Кроме разве что моей памяти… но именно поэтому я и веду дневник.