Элмор Леонард - Прикосновение смерти

Говард ухмыльнулся. Ему нравились острые моменты, и его невозможно было оскорбить или обидеть.

— А как насчет этих людей? — Он кивнул на стопку записок. — К нам поступило уже больше двухсот вопросов, и большинство из них по-прежнему о вашей незаконной связи…

— Незаконной? — переспросила Линн.

Ювеналий поднялся из кресла.

— Не уходите, не попрощавшись, — сказал Говард.

Ювеналий не собирался уходить. Одна из камер последовала за ним, когда он направился к больничной кровати с Августом Марри.

Линн и Говард Харт проводили его взглядом.

— Незаконной… — произнес Говард в раздумье. — Об этом — позже, а сейчас мы возвращаемся к нашему чудотворцу. Он собрался проведать своего бывшего друга… Впрочем, зачем откладывать? Незаконной связью я называю промискуитет, то есть неупорядоченные половые отношения, существовавшие в первобытном обществе, то есть предшествовавшие возникновению брака и семьи.

Август плохо слышал, он был не в силах пошевелиться. Его тошнило, глаза и нос зудели. Он ощущал себя несчастным мучеником. Ему хотелось умереть. Когда перед ним возникло лицо Ювеналия, он вдруг вспомнил о том, что завтра годовщина смерти святого Августина, и почувствовал, что с ним с минуты на минуту должно что-то случиться.

— Август… — произнес Ювеналий.

— Что?

— Август…

— Да?

Август увидел полные скорби глаза Ювеналия, когда тот склонился над ним, словно хотел обнять его.

Августу в тот же миг показалось, будто он куда-то уплывает и его укачивает. А затем он снова увидел лицо Ювеналия, его глаза, почувствовал прикосновение его рук, пальцев, надавивших на веки. Зуд в глазах исчез, и подташнивать перестало. Он пошевелился, поднял и спустил свои руки. А затем раздался странный звук, будто что-то отвалилось от него и упало на пол.

Он привстал, свесил ноги с больничной кровати. О господи! Возле кровати лежал жесткий панцирь, сковывавший его. Гипсовое распятие раскололось на куски…

В студии поначалу возникло замешательство, а затем те, кто присутствовал в церкви Святого Джованни Боско, стали обмениваться впечатлениями.

— Его кровь похожа на красную краску. Понимаешь? — сказала Антуанетта Бейкер.

— Будет тебе! — одернул ее Билл Хилл. — Самая настоящая кровь.

— Я знаю, что настоящая, но она не выглядит такой. То же самое сказал Ричи тогда, в церкви. Я хотела взять его с собой, теперь жалею, что не взяла.

— Кровь настоящая, — повторил Билл Хилл. — Видишь, она проступает сквозь его рубашку… Видишь или нет?

— На белом фоне гипса она мне показалась чересчур яркой, вот и все! Слушай, а как он освободил его от гипса?

— Стянул, и все. Ухватился за край возле шеи и потянул… Хочешь еще выпить?

— Если ты серьезно, то наша официантка вон там…

Билл Хилл подал знак официантке, одетой в черную униформу, подняв два пальца и кивнув.

— Насчет гипса надо подумать. У человека сломаны обе руки, шейные позвонки, ребра, а он с легкостью стаскивает с себя гипс. Какая разница, как он это сделал? Врач, к примеру, снимает гипс с помощью электропилы.

— Один раз я сломала лодыжку, поскользнулась и упала. В этом чертовом баре кто-то разлил пиво…

— Ты веришь в то, что случилось чудо? — прервал ее Билл Хилл.

— А чего мне верить? Я видела все своими глазами. Все видели.

— Нет, не все, — возразил Билл Хилл. — Телезрители смотрели на Августа, а не на Ювеналия. А ты заметила, Говард дал знак режиссеру направить камеру на него самого?

— Я следила за Августом, я думала, он сейчас встанет и пойдет…

Август размахивал руками, поворачивал голову, поднимал и опускал руки вверх и вниз, потирал запястья, стоя в трусах фирмы «Жокей», со спущенными до щиколоток пижамными брюками. Затем он сбросил их и остался в трусах, в белых носках и сандалиях.

Говард Харт то вскакивал, то садился. Мельтешил, суетился…

— Кенни, тащи эту гребаную камеру сюда! — крикнул он, и телезрители услышали это без всякого «бипа».

— Обрати внимание на беспорядочную суетню, — сказал Билл Хилл. — Непонятно, что происходит…

Ювеналий стоял вытянув кровоточащие руки. Пиджак у него был распахнут, на рубашке проступала кровь.

Линн медленно шла к нему.

— Ювеналий, расскажите нам, как вы это сделали, — сказал Говард Харт.

— Пойдем, Ювеналий, — сказала Линн. — Чао, аферисты! — Она сделала ручкой Говарду, Биллу и Августу, которые смотрели на нее во все глаза.

Линн и Ювеналий скрылись за задником. Они ушли, осталось лишь кровавое пятно на краю занавески.