Ким Харрисон - Умерев однажды, подумаешь дважды

— Все равно мне жаль, — сказала я, ковыряя верхушку цементной стены.

Опершись о стену, Барнабас уставился в небо и вздохнул. — Не волнуйся об этом.

Когда снова сгущалось молчание, я начала постукивать ногтями по цементу.

— Было понятно, что наиболее красивый — темный жнец.

Барнабас обратил взгляд на меня. — Красивый? Накита — темный жнец.

Я пожала плечами.

— Вы все великолепны. Я могу выделить одного из вас из толпы только по этому признаку. — У него на лице отразилось удивление — как будто он никогда не замечал, как они все безупречны. Когда он отвел взгляд, я добавила — Ты узнал ее?

— Да, я слышал ее пение ранее, — сказал он тихо.

— Так что когда она использовала свой амулет для кошения, я смог сопоставить имя и лицо. Она была темным жнецом достаточно долго, чтобы иметь камень такого темного фиолетового оттенка. Они медленно меняют цвет с опытом, светлые жнецы движутся по спектру вниз, от зеленого к желтому, оранжевому, и, наконец, красному, настолько темному, что кажется почти черным. Темные жнецы идут другим путем, вверх от голубых и пурпурных цветов к фиолетовому оттенку. Цвет твоего камня отражается в твоей ауре, когда ты используешь амулет. Но ты еще не видишь наши ауры, так ведь?

Это было поистине язвительное замечание, и если бы я не думала о собственном камне, черном как космос, я бы сказала ему заткнуться.

— Так она в этом дольше тебя, — сказала я, и он обернулся ко мне в удивлении.

— Как ты это поняла? — спросил он обиженным голосом.

Я взглянула на его амулет, сейчас просто черный т. к. он его не использовал.

— Это как радуга. Ее цвет фиолетовый, а твой оранжевый, в шаге от красного, просто с другого конца радуги. Твой пока еще не красный. Когда будет красный, ты будешь такой же опытный, как и она.

Он окинул меня взглядом, его поза стала напряженной. — Мой амулет не оранжевый. Он красный!

— Нет, не красный.

— Красный! Он был красным со времен пирамид.

Я махнула рукой. — Как бы то ни было … Я все равно не поняла, как в это вписывается возможность слышать ее пение.

Тяжело вздохнув, он отвернулся от меня к парковке.

— Амулеты делают возможным общение за пределами земного шара, и я слышал ее. Цвет камня и звук ее пения совпадают. Как если бы слышать ауру, вместо того чтобы видеть. Так что, не трудно понять, кто поет, потому что на земле нас так мало. И хотя я могу слышать темных жнецов, я не понимаю, что они говорят. Накита должна была бы изменить цвет своих мыслей, чтобы он совпадал с цветом моей ауры, а мы настолько далеко расположены в спектре, что это почти невозможно. К тому же, зачем мне ее мысли в моих.

Мои брови поднялись. Эта крупица информации могла быть полезной, ведь я провела последние четыре долбанных месяца, пытаясь научиться использовать свой амулет.

— Хм. Я думала ты просто… появляешься на небесах, когда хочешь поговорить, или что-то типа того.

У него склонилась голова. — Целая вечность прошла с того времени, как я принял амулет, и стал привязан к Земле.

Он привязан к Земле? — Ничего себе, — сказала я, гравий заскрипел под моими ногами, когда я повернулась к нему лицом.

— Жнецы привязаны к Земле?

— Нет, только светлые жнецы, — сказал он с выражением лица похожим на смущение.

— Накита вольна приходить и уходить. Она на земле столько, сколько нужно чтобы убить, потом она уходит.

Это было сказано, скорее, с горечью.

— Я думала все ангелы живут на небесах.

— Нет, — сказал он кратко. — Не все из нас.

Скривившись, он провел рукой по своим вьющимся волосам, каким-то очаровательно-привлекательным образом делая их еще более неряшливыми.

Некоторые ангелы грешили, и часто вставали на путь жнецов ради искупления. И когда они искупают грехи, они возвращаются к своим обязанностям.

Искупление? Искупление грехов? Барнабас стал жнецом, потому что попал в неприятности? И тут я, впутываю его в новые. Я полагаю, спасение жизней будет отлично выглядеть в любом ангельском резюме.

— Что ты сделал? — Спросила я.

Барнабас скрестил руки и облокотился на стену.

— Я светлый жнец не по причине моральной ответственности, не потому что разгневал серафимов. Меня не волнует, что они думают.

Я слышала, как Барнабас ругался в адрес серафимов, когда мы сидели у меня на крыше и кидали камни в летучих мышей. Я очень хорошо знала, что он не высокого мнения о напыщенной элите царства ангелов, но я не могла не удивляться, что такого серафимы сделали. Полагаю, управлять вселенной очень непросто.