Василий Кнежин - Игра в людей

Женщина одета в синее платье с золотым орнаментом по краям. Издали мне показалось, что на голову ее накинут платок, но вблизи я увидел, что это часть платья, одновременно воздушного, чтобы не стеснять движения, и плотного, чтобы не просвечивать. Я не смог разглядеть ни ее лица, ни запомнить прическу золотых ее волос, от этого стало неловко, но когда она подняла на меня взгляд и развела руки в стороны, я обрадовался как маленький ребенок. Робкими шагами я подошел к ней, сидящей, как кажется, на белокуром облачке и прильнул к ней, умастив свою голову ей на грудь. Она обняла меня, положила руки на мой затылок и прижала. Недавний кошмар забылся, я возрадовался и тут же поник, понимая, что это сон и совершенно не желая знать, что скоро проснусь, и Ее не будет рядом.

— Ты уже наигрался, Ларион? — Спросила Она меня, и я готов был умереть вот так, сидя перед ней на коленях, с головой на ее груди. — Готов вернуться?

Вместо того, чтобы по-взрослому ответить, я ударился в детство и стал жаловаться, но, похоже, для Нее это не было неожиданностью:

— Я слабею день ото дня, словно из меня вытекает жизнь. Только постоянное нахождение в комнатах удерживают меня в мире. Если бы мне не возвращалось добро, которое я даю людям, то я уже давно бы иссяк.

— Ты помнишь то, что я тебе говорила, прежде, чем отпустить играть?

В Ее божественном голосе проступили нотки строгости. На глазах у меня выступили слезы, и мне стало стыдно за то, что Она спрашивает, а я не могу ответить, потому что сказанные Ей слова забылись между радостью, от того, что пустили поиграть, и щипцами акушерок.

Я недостоин находиться здесь, я так грязен.

— Не волнуйся. — Сказала Она и погладила меня по макушке. — Ни один ребенок не помнит родительских наказов, иначе он не был бы ребенком. Ступай, Ларион. Я оставила тебе подсказки, пойми их, доиграй, и возвращайся… — Конец Ее фразы утонул в моменте моего пробуждения, мне показалось, что Она сказала "если захочешь", но это вполне могло быть голосом моего своеволия.

Я проснулся, и лежал с закрытыми глазами до тех пор, пока ощущение блаженства и спокойствия не утонуло в безбрежной тоске. Я напомнил себе, что я здесь делаю и зачем. После этого я с сожалением открыл глаза.

Увиденный сон более реален чем этот мир, здесь нет таких чувств, там я больше, чем когда-либо чувствовал себя живым. Мне не надо было даже думать о том, как добывать энергию к жизни, я был самой этой энергией.

Мне необходимо узнать ответы на возникшие вопросы. Кто Она? Кто я для Нее, о каких подсказках Она говорила. Про подсказки, хотя, понятно: события, которые происходят со мной, призваны мной же и необходимы, чтобы что-то понять. Но что именно?

Чтобы выяснить хоть что-либо, я спозаранку отправился в клуб боевых искусств "Опера". Главный тренер и основатель клуба, Павел Евгеньевич, мне известен под именем Кедр. Более странной фигуры я не мог представить. О себе он рассказывал мало. Ничего конкретного я о нем не знаю, даже возраст только приблизительно: ему за пятьдесят. Я познакомился с ним, будучи школьником. Чем-то я ему приглянулся, чем — не знаю. Тогда он носил краповый берет и звание. После трагедии в степи, где он потерял друга, Кедр ушел из войск и организовал "Оперу". До сих под не понимаю шутки с этим названием. Впрочем, о боях мы говорили мало. Разговоры с Кедром происходили о выходящих за границы физической реальности вещах. Это натолкнуло меня на самые значимые открытия в моей жизни. Однако, Кедр не одобрил моего способа добычи энергии к жизни и мы виделись редко, а говорили о нейтральных новостях. Идти к нему в разлаженном состоянии было страшновато, но только он мог помочь.

Я плохо помню, как пришел в "Оперу" и ждал его у двери в раздевалку, пока не кончится его занятие. Моя голова была полна вопросов, которые варились в соусе нахлынувшей неуверенности. После звонка на перерыв в раздевалку вошло много сильных телом мужчин, они дышат тяжело, тела их покрыты потом, футболки прилипают к спинам. При их виде я ощутил себя задохликом. Мне стало неловко. Я вышел и наткнулся на Кедра. В раздевалке есть мужчины крупнее него, но нет никого, от кого исходила бы такая уверенность и сила. Мы прошли по лестнице вверх в его кабинет, состоящий из шкафов с кубками и наградными листами. Кедр сел на стул, меня усадил на свое кресло за письменным столом. Я повернулся чтобы посмотреть в окно за собой, а когда вернул голову на место, то обнаружил перед собой бутылку Егермейстера и две наполненные стопки. Мы выпили и Кедр показал, что готов слушать.