Лорел Гамильтон - Пляска смерти

– Ты действительно хочешь, чтобы я произнесла ее имя?

– Вы можете произносить все, что хотите, миз Блейк.

Я кивнула, ощутила, что у меня сердце забилось сильнее, рука с новыми шрамами сжалась в кулак.

– Хорошо. – Сама услышала, что голос у меня с придыханием. – Ты боишься, что снова появится Мать Всей Тьмы.

То ли свет чуть потускнел, то ли это мое воображение?

– Она для нас утрачена, миз Блейк. Вы ничего о ней не знаете.

– Она лежит в комнате глубоко под землей, но высоко-высоко. По всей передней стене – окна, выходящие на пещеру или подземное здание. Внизу всегда горит огонь, будто тот, кто смотрит, боится темноты.

– Мне известно, что Валентина была в той комнате, что вы описываете, и осталась жива, чтобы об этом рассказать. Не стоит пытаться произвести на меня впечатление историями из вторых рук.

Кажется, Мерлин не знал, что я вместе с ней была у него в голове. Он не знает, что я видела его воспоминание о том, как она выходит из тьмы?

– Тогда вот еще одна история из вторых рук. Я видела ее в образе огромной кошки, может быть, что-то вроде вымершего льва, больше любого современного. Я видела, как она охотилась за тобой в ночи, когда мир пахнул дождем и жасмином – или чем-то вроде жасмина. Я просто не знаю, давно ли существует на земле жасмин как вид; может быть, мое сознание называет это «жасмином», потому что у этого растения тот же запах.

Я-то думала, что он был неподвижен, но ошиблась. Потому что сейчас он стал неподвижен настолько, что мне пришлось сосредоточенно смотреть ему в грудь – проверять, что он не исчез. Такая неподвижность, что недоступна ни одной змее, ни одному живому существу. Неподвижен так, будто хотел не быть здесь больше ни секунды.

И его голос был так же мертв, как тело, когда он сказал:

– Вы видели сегодня ее воспоминание.

– Да.

– Тогда вы знаете ее тайну.

– У нее их много, но ты говоришь о том, что она и оборотень и вампир одновременно? Тогда да, эту тайну я знаю.

Он сделал вдох, как многие из них, когда выходят из этой неподвижности. Так они себе сами напоминают, что еще не мертвы.

– Но миз Блейк, всем известно, что быть и тем, и другим невозможно.

– Тот штамм вампиризма, что существует сегодня, уничтожается вирусом ликантропии, но, быть может, когда-то он был устойчив, или это был другой вид вампиризма. Как бы там ни было, что я видела, то видела.

– Мюзет привозила сюда к нам нескольких котов Темной Госпожи, – сказал Ашер. – Они были и тем, и другим – и ни тем, ни другим не были.

– Да, Белль Морт говорит, что спящие коты нашей матери просыпаются на ее зов, – сказал Мерлин. – Что вы об этом думаете, миз Блейк? Думаете вы, что Белль Морт стала так сильна, что слуги матери проснулись на ее зов?

– Нет, – сказала я.

– Почему нет? – спросил он тем же пустым голосом, и тело его почти не двигалось. Он перестал изображать человека.

– Потому что силы такого рода у Белль Морт нет.

– Ты никогда ее во плоти не видела, – сказал Адонис, – иначе не судила бы так поспешно.

И сказано было не слишком радостным голосом, что само по себе интересно. В первый раз он не до конца своим голосом владел.

Я глянула на него:

– Она сильна, но не тем видом силы, что Дорогая Мамочка. Просто не тем.

– Если Белль Морт не пробудила слуг нашей доброй матери, то кто это сделал? – спросил Мерлин.

Тут меня осенило – что со мной нечасто бывает. Я сперва подумала, действовать ли по этому наитию или сперва Ашера спросить, а потом подумала: а черт с ним. Я устала. Да, я насытилась, но заживление требовало большего, чем вернуло мне кормление. Устала я от этих игр.

– Ты хочешь ее пробудить, Мерлин? Или ты боишься, что она проснется?

Он снова погрузился в неподвижность.

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Знаешь.

– Тогда я не стану на него отвечать.

– Ты – шестерка у Совета вампиров?

– Мерлин был исключен из внутреннего круга силы несколько веков, – сказал Ашер.

Я кивнула:

– Да, вы меня по дороге сюда проинформировали. Он стал так силен, что его поставили перед выбором: отдать свою территорию или быть убитым. Он отдал все и растворился в тумане времен. Жан-Клод думал, что ему может найтись место на американской земле.

А про себя я подумала: «Следующий раз, когда Жан-Клод будет предлагать убежище кому-нибудь настолько офигенно сильному, пусть сперва со мной перетрет».

Это я ясно высказала по дороге в лимузине, и Жан-Клод даже спорить не стал.

– Если ты не работаешь на Совет, на кого тогда? – спросила я.