Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Мне казалось важным это сделать. Как будто, если я не вылечу Реквиема сейчас, я забуду, как это делается. Вроде как однажды предложенный дар, который исчезнет, если им не воспользоваться. А я хотела им воспользоваться; такое было ощущение, что это будет приятно. Работать с мертвым всегда приятно.

Я приложила пальцы к ране, подумала о ней как о глине. Как будто глину заглаживаю на место. Закрыла глаза, чтобы «видеть» более глубокие ткани тела, слепить вместе то, до чего пальцами не могла дотянуться.

В машине поднялся ветер – холодный ветер, но с оттенком весны. Я подумала, что кто-то открыл дверь, но когда открыла глаза, увидела, что машина закрыта. Ветер исходил от меня. Я поглядела на Реквиема – мои пальцы касались гладкой целой кожи. Даже шрама не осталось. Я переместила руки к ране на боку, на ребрах, сделала это раньше, чем сознание успело подумать: «Бог ты мой, это же невозможно». Прижав руки к боку, я загладила его рану, и она исчезла. Ветер трепал мне волосы вокруг лица, отмершая кожа над волдырями отпала от руки сама собой, пока я его исцеляла. Мертвая плоть, все это была мертвая плоть.

Я схватила его за руки, провела ладонями от локтя до запястья, до кистей, и кожа его становилась нетронутой под моим прикосновением, как в кино при быстрой перемотке. Это было невозможно, но я это делала.

Ветер затрепетал, и я свалилась на Реквиема. Он поймал меня, а то бы я сползла на пол. Работа с мертвым – это всегда наслаждение, но у него есть своя цена. Особенно если заниматься этим без магии крови. До меня раньше не дошло, что цена будет примерно та же, как когда поднимаешь мертвых.

Рядом с нами были Джейсон и Натэниел.

– В чем дело? – спросил Джейсон.

– Она вымоталась, – ответил Натэниел.

Я заморгала, глядя на него:

– Ты тоже вымотался?

Он покачал головой:

– Когда ты закрыла метки, то закрыла. Я вижу, что ты вымоталась, но ты меня не истощила. И вряд ли тронула Дамиана.

– Я не хотела сегодня второй раз рисковать вами обоими.

– Ты всех отключила, – сказал Джейсон. – Жан-Клод сейчас больше ощущает через меня, чем через тебя. А pomme de sang – это совсем не той мощности связь, которой связаны вы.

– Слишком много всякого происходит, – сказала я.

Реквием меня обнял.

– Чем я могу отблагодарить тебя, миледи? Как отплатить за такое чудо?

– Если когда-нибудь снова такое у нас будет, мне надо будет, чтобы ты взял у меня кровь – как жертва при подъеме зомби. Магия крови усиливает энергию.

– Тебе надо напитаться, – сказал Джейсон с рассеянным видом, будто слушая кого-то, кого мне не слышно. Наверное, Жан-Клод шептал ему в ухо.

– О’кей, – согласилась я, наваливаясь на грудь Реквиема.

Джейсон и Натэниел переглянулись и посмотрели оба на Реквиема.

– Вызови свою силу, Реквием, – сказал Джейсон, – и вызови ее ardeur. Она слишком слаба привязать им тебя к себе, как пыталась раньше. Накорми ее сперва, и ты будешь в безопасности.

– Вроде чревовещания, – сказала я. – Шевелятся твои губы, а из них выходят слова Жан-Клод.

Джейсон улыбнулся мне – совершенно своей улыбкой – и пожал плечами:

– Его слова или нет, но все равно правда.

Я подняла голову, чтобы заглянуть в лицо Реквиема:

– Вот почему ты тогда остановился? Ты боялся, что я стану владеть тобой посредством ardeur'а?

– Да, – ответил он. – Я боялся того, чем кончил Лондон, потому что я этого не хочу.

– Я не думаю, что сейчас готова привязать к себе кого бы то ни было.

По его лицу пробежало выражение совсем не мягкое, не нерешительное – полностью мужское выражение. На миг.

– Тогда я могу делать с тобой, что хочу.

Я подумала было поспорить с формулировкой, но на спор у меня энергии бы не хватило. Слишком я была выжата досуха.

– Да, – сказала я. – Можешь.

Он сел, беря меня на руки и прижимая к груди, переложил на другой край сиденья, встал надо мной на колени. Сила его плясала по мне, и даже это была энергия, была пища. Я смотрела, как тонут его глаза в синем пламени его собственной магии, и наконец он стал смотреть на меня так, будто эти глаза слепы.

– Это действительно то, чего хочет моя леди?

Я посмотрела вниз, вдоль его тела. Такой твердый, такой готовый, такой, что это даже больно ему должно быть немного. Слишком твердый и слишком долго – это не всегда приятное ощущение. Тело его буквально кричало о голоде, а он просил, просил разрешения еще раз.

– Реквием, – сказала я. – Я обещаю, что всегда буду считать тебя джентльменом, но я уже сказала «да».