Роман Дремичев: Ледяной змей [СИ]

Кое-как переборов себя Фарракс все же приподнялся, стараясь не потревожить заснувших детей. Голова еще болела, голод сводил желудок, и озноб бил, но уже не так сильно. Он чувствовал себя немного лучше. Но не достаточно, чтобы покинуть нору.

Где сейчас Махи и что с ней, он не ведал. А сил все меньше. Нет, он не должен лежать и ждать ее. Что-то случилось и если так, то завтра его дети могут и не проснуться. Голод убивает безжалостно. Решение есть, пусть сейчас вечер, он отправится на охоту и пусть удача будет с ним.

Он осторожно выскользнул на улицу. Тяжело дыша, огляделся. Темнота, холодный ветер гуляет меж сосен, сбрасывая с их ветвей снежную пыль. Волк устремился в лес, несколько часов он бестолку петлял по полянам и логам, припадая на еще не зажившую лапу, высматривая жертву, и тут ему повезло. Он наткнулся на логово зайца. Около часа присматривался к норе, чтобы атаковать без права на ошибку. И вот миг желанный настал, серый зайчишка выглянул из норы по своим делам и тут же попал в пасть изголодавшему животному. И Фарракс с наслаждением почувствовал во рту привкус смерти, кровь стекала по его губам, капая в снег, и новые силы наполнили уставшее тело. Он жадно рвал тушку зайца, наслаждаясь процессом насыщения, но не забыл о потомстве. Большую часть тушки мелкого зверька он дотащил домой. Теперь волчатам нужно учиться есть более твердую пищу, чем они привыкли. Обстоятельства сильнее.

Он бросил им мясо и упал в изнеможении у входа, почти сразу же забывшись тревожным сном.

А Махи так и не вернулась.

Фарракс обнаружил труп жены спустя долгих четыре дня. Он окреп, питаясь свежим мясом, рана на затылке почти затянулась, но давала о себе знать легким пощипыванием. Лапа перестала саднить и бок зажил.

Волчата смогли перебороть свой возраст и медленно начинали входить в просторы взрослой жизни…

Промерзшая насквозь плоть отливала синевой, частично сохранилась, хоть и была погребена под слоем снега. Стеклянные глаза казалось пропитались льдом навеки.

Фарракс понял то, о чем боялся подумать последние дни — его жена нашла свою смерть. И уже никогда больше к нему не вернется. Кто-то жестоко расправился с ней, растерзав на куски, и не ради пищи, а просто так. И боль пронзила гордое сердце зверя и скорбный вой — последняя песня, как дань уважения — разнесся над снежным лесом, пугая зверей и внушая страх.

Фарракс был безутешен, боль его была очень велика, но он все же еще жив, и месть огненным цветком воспряла из темных уголков его дикой души. Окончив обряд прощания, он внимательно пригляделся к телу жены. Несколько раз он уже встречал подобную смерть — трупы животных, обращенные в ледяные статуи. Кто же убил их? И как? Фарракс не знал, но решимость придала ему сил. Чтобы не случилось, он найдет убийцу и отомстит. Прощай верная Махи! Мы будем помнить тебя! Я буду помнить…

И схватив тушу кабанчика, которого поймал в распадке за холмом, печально побрел домой, где его ждали так рано повзрослевшие дети.

Но как говорится беда не приходит одна. Дом его оказался в объятьях смерти. И следы твари вели внутрь — длинный, еле видный рубец, оставленный змеей на теле снежного покрывала. И бросив в снег жертву, Фарракс достиг норы, едва почувствовав запах беды, и застыл как вкопанный. Новая боль обрушилась на него.

Волчата, его маленькие дети были мертвы. Их съежившиеся окоченевшие трупы он нашел в дальнем углу норы под вырвавшимся из стены корнем. На нетронутых зверем телах серебрился иней, синие печальные глаза казалось смотрели в пустоту. И жизнь навсегда покинула их.

Фарракс медленно подошел, все еще не веря в случившееся, и склонился над ними, жалобно скуля от горя. Осторожно облизал заиндевевшие макушки, но уже был не в силах, что-либо изменить.

Он медленно покинул свой дом, который стал мертвым, ибо больше в нем не было жизни и верные, родные сердца остановились навек. Жестокая тварь разрушила его мир, надругалась над тем, что он так ценил и берег. И нет ей прощения…

И только гнев живет в душе зверя, пришло время выпустить его на волю. И черной тенью метнулся Фарракс в ночь. Охота началась.

Смазанной тенью, темным облаком стелился Фарракс по земле, скрываясь за стволами деревьев, кустами и сугробами. Он припадал низко так, что почти ложился в снег, замирал, прислушиваясь, вдыхая запахи леса, и вновь мчался вдаль, через низину, занесенную снегом, на холмы, через овраги и бурелом. Где-то там скрывается его жертва — достаточно крупный, отбившийся от семьи молодой кабан, еще не заматеревший и не обретший силу секача. Но внизу в распадке все было тихо.