Стивен Кинг - Рок-н-рол никогда не умрет

Они услышали сзади звуки приближающейся сирены. Интересно, подумала она, кто тут городской констебль? Наверняка не Джон Леннон, чьим жизненным принципом было Оспаривать Власть. И не Лизард Кинг, который явно принадлежал к числу «плохих парней» города и проводил время за игрой на бильярде. Тогда кто? А имеет ли это значение? Может быть, подумала она, им окажется Джимми Хендрикс. Это казалось невероятным, но она знала рок-н-ролл, возможно, даже лучше Кларка. Она вспомнила, что читала где-то, как Хендрикс был диск-жокеем в 101-й воздушно-десантной дивизии. А разве не говорят, что из бывших военнослужащих получаются лучшие полицейские?

«Ты сходишь с ума», — сказала она себе и утвердительно кивнула. Ну конечно. В конце концов, от этого испытываешь облегчение.

— Ну и что дальше? — угрюмо спросила она Кларка.

Он открыл свою дверцу, причем ему пришлось надавить на нее плечом — от удара кузов немного перекосило.

— Бежим!

— приказал он.

— Какой смысл?

— Ты видела их? Хочешь стать такой же?

Это пробудило ее страх. Она расстегнула ремень и открыла дверцу на своей стороне. Кларк обошел «принцессу» и взял Мэри за руку. Едва они обернулись к «Волшебному автобусу», ее ладонь болезненно сжала его руку — они увидели, как кто-то спускается навстречу им. Это был высокий мужчина в расстегнутой на груди белой рубашке, темных джинсах и темных очках, закрывающих почти все лицо. Его иссиня-черные волосы были зачесаны назад с висков и собраны в роскошный и безукоризненный утиный хвост. Невозможно было ошибиться во владельце этого до невозможности красивого лица. Его не могли скрыть даже темные очки. Полные губы его раздвинулись в легкой насмешливой улыбке.

Сине-белый полицейский автомобиль с надписью «Царство Рок-н-Ролла. Полицейский департамент» на дверях выехал из-за поворота и остановился, скрипнув тормозами, в нескольких дюймах от заднего бампера «принцессы». Мужчина за рулем был чернокожим, но это не был Джимми Хендрикс, как предполагала Мэри. Она не была уверена, но ей показалось, что местную полицию представляет Отис Реддинг. Мужчина в темных очках и черных джинсах стоял теперь прямо перед ними, засунув большие пальцы за пояс. Его бледные кисти болтались, как мертвые пауки.

— Как поживаете сегодня? — И в этом медленном, слегка насмешливом, растянутом голосе, характерном для Мемфиса, тоже было невозможно ошибиться. — Хочу приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы у нас поживете некоторое время. Городок у нас не такой уж красивый, но живем мы дружно и заботимся друг о друге. — Он протянул руку, на которой сверкало три невероятно больших кольца. — Я здесь что-то вроде мэра. Зовут меня Элвис Пресли.

Сумерки летней ночи.

Когда они вышли на городскую площадь, Мэри снова вспомнила о концертах, которые посещала в Эльмире, когда была ребенком. Они почувствовала, как боль ностальгии и печали проникает через кокон шока, которым окутаны ее ум и эмоции. Все так похоже… но одновременно такое иное. Здесь не было детей, бегающих с бенгальскими огнями. Не больше дюжины их собралось в кучку как можно дальше от эстрады. Их бледные лица были напряженными и недоверчивыми. Дети, которые играли на площадке рядом со школой, когда она с Кларком неудачно пыталась скрыться из города, находились среди них.

И не какой-нибудь старомодный духовой оркестр начнет играть через пятнадцать минут или полчаса. На эстраде-раковине были расставлены (а сама эстрада показалась Мэри такой же огромной, как Голливудский амфитеатр) принадлежности и оборудование для самого большого в мире — и самого громкого, судя по числу и размерам усилителей — оркестра рок-н-ролла. Апокалипсическая бибоп-комбинация, которая, действуя на полную мощность, окажется, наверное, достаточно громкой, чтобы выбить стекла в окнах домов, находящихся в пяти милях отсюда. Насчитав дюжину гитар на стойках, она бросила это дело. В оркестре было четыре полных ударных секции… бонго… конга… ритмическая секция… круглая сцена, на которой будут стоять певцы второго плана… стальная роща микрофонов. Сама площадь была уставлена раскладными креслами. По оценке Мэри, их было от семисот до тысячи. Зато слушателей, подумала она, собралось не больше пятидесяти. Она увидела механика, одетого теперь в чистые джинсы и немнущуюся рубашку. Бледная, когда-то красивая женщина, сидящая рядом с ним, была, наверное, его женой. Медсестра сидела одна в середине длинного пустого ряда. Она подняла голову и смотрела, как на небе появляются первые мерцающие звезды. Мэри отвернулась от нее: ей казалось, что, если она слишком пристально посмотрит на это печальное, тоскующее лицо, у нее разорвется сердце.