Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Последняя война

— Мам! Папа! — крикнул он, но ответы среди криков раненых не услышал.

Роланд споткнулся о завал, зовя родителей, и наступил на что-то, похожее на губку. Он разглядел, что эта штука напоминала морскую звезду, зажатую между каменными плитами, тело ничем даже отдаленно не напоминало человеческое, за исключением окровавленных лохмотьев, оставшихся от рубашки.

Роланд переступал через другие тела, он видел трупы на картинках в отцовских журналах о наемных солдатах, но они были другими. Эти были раздавлены и не имели ни пола, ни чего-либо их характеризующего, кроме лохмотьев одежды. Но никто из них не был его отцом или матерью, решил Роланд, нет, его мать и отец живы и они где-то здесь. Он знал, что они живы, и продолжал искать. Он чуть было не провалился в щель, разорвавшую кафетерий надвое, и когда поглядел туда, то дна не увидел.

— Ма! Пап! — крикнул он в другую половину кафетерия, но опять ответа не было.

Роланд стоял на краю щели, тело его дрожало. Одна часть его сжималась от страха, другая, более глубоко запрятанная, казалась, становилась только сильнее, всплывала на поверхность, вздрагивая не от страха, а от ясного холодного возбуждения. В окружении смерти он остро ощущал биение жизни в своих венах, от которого чувствовал себя одновременно с ясной головой и опьяненным.

— Я жив, — подумал он. — Я жив.

И внезапно крушение кафетерия в Земляном Доме показалось ему в другом ракурсе, оно преобразилось, он стоял посреди поля сражения, усеянного мертвыми телами, а вдалеке из горящей неприятельской крепости вырывались языки пламени.

У него был измятый щит, в руке окровавленный меч, и он был на грани испуга, но все еще стоял и все еще был жив после этого кровавого жертвоприношения битве. Он вел легион рыцарей на сражение на это вздыбленное поле, а сейчас стоял один, потому что он остался последним живым рыцарем королевства.

Один из израненных воинов у его ног приподнялся и тронул его за ногу.

— Прошу — открылся его окровавленный рот. — Пожалуйста, помогите…

Роланд заморгал, ошеломленный. Он увидел женщину средних лет, нижняя часть тела ее была зажата между каменными плитами. — Пожалуйста, помогите мне! — молила она. — Мои ноги…

О… Мои ноги…

Женщине не полагалось быть на поле боя, — подумал Роланд. О, нет! Но поглядев вокруг и вспомнив, где он находится, он заставил свои ноги идти и двинулся прочь от края щели.

Он продолжил поиски, но найти отца и мать не удавалось. Может, их завалило, решил он, или, может, они провалились в эту расщелину, в этот мрак внизу. Может быть, он видел их тела, но не узнал их. — Ма! Пап! — завопил он. — Где вы? Ответа не было, только звуки чьих-то всхлипов и голоса, пронизанные болью.

Сквозь дым блеснул свет и попал на его лицо.

— Ты, — сказал кто-то. — Как тебя зовут?

— Роланд, — ответил он. Какая же у него фамилия? Несколько секунд он не мог вспомнить. Потом: — Роланд Кронингер.

— Мне нужна твоя помощь, Роланд, — сказал человек с фонариком. — Ты в состояние ходить?

Роланд кивнул.

— Полковник Маклин попал в ловушку внизу, в помещении управления. В том, что осталось от помещения, — поправил себя «Медвежонок». Он был согнут как горбун и опирался на кусок стальной арматуры, который использовал как трость. Часть проходов были полностью перекрыты каменными плитами, а другие вздыбились под немыслимыми углами или были разделены зияющими расщелинами. Стоны и плач, мольбы к Богу эхом разносились по всему Земляному Дому, некоторые стены были забрызганы кровью, там, где тела были расплющены двигавшимися скалами волнами. Он нашел в развалинах с полдюжины более-менее здоровых гражданских, и только двое из них, старик и девочка, не обезумели, но у старика было сломано запястье, из которого торчала кость, а маленькая девочка ни за что не хотела покинуть место, где пропал ее отец. Поэтому Уорнер продолжал искать в кафетерии, ища, кто бы мог помочь ему, а также решил, что на кухне может быть нужный выбор ножей. Сейчас Уорнер освещал лучом лицо Роланда. Лоб мальчика был ободран, глаза бегали от шока, но он, казалось, в целом не был покалечен. Лицо мальчика было бледно и в пыли, а темно-синяя рубашка разорвана и через дыры виднелись ссадины на желтоватой тощей груди. Не так уж много, решил Уорнер, но парень подойдет.

— Где твои? — спросил Уорнер, и Роланд помотал головой. — Хорошо, слушай меня. Мы разбиты. Вся страна разбита. Я не знаю, сколько тут погибло, но мы живы, и полковник Маклин тоже. Но пока мы просто только остались в живых, а нам надо еще навести порядок, насколько сможем, и мы должны помочь, полковнику. Ты понимаешь, о чем я говорю?