Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

(— ишь, приперся…):

— По-моему, срок аренды заканчивается еще только через месяц, а если быть точным, а я как бывший математик очень люблю точность — через 37 дней! А сейчас я очень занят, у меня важная деловая встреча. Компроне ву? Так что пардоне, мосье!

— Да, конечно, извините, но я после аварии лишился всех денег, чуть не погиб. Вот, ценная антикварная вещичка. Не купите ли по дешевке?

— Дай посмотреть!

(— ишь, нахал… на ты перешел)

Ерофей повертел в руках амулет с сердцем, сжатом в металлической ладони. Металл грязноватого серого цвета, очень похожий на сталь, камень тусклый, на большом пальце монограмма владельца:

— Ну и что это такое? Из могильника вытащил?!

— Это очень ценная антикварная вещь…

— Да что ты заладил — антикварная, антикварная… Знаем мы этот «антиквариат». Золота не вижу — металлолом. Могу взять — даром или оставь себе. Еще чего есть, может фюрка?

— Нет, больше ничего нет…

— Тогда и денег нету.

— А может снимете квартиру еще на месяцок и дадите авансик? За три четверти цены?

— Сниму, но за половину.

— Но позвольте, Ерофей, но это же там грабеж среди бела дня. Я и так беру с вас очень даже по-божески. Я там читал, что за квартиру в центре…

— Слушай, отец, ты русский язык хорошо понимаешь? ПО-ЛО-ВИ-НУ.

— Да, но…

Но Ерофей уже выталкивал назойливого старикашку, который от избыточного волнения снова начал всюду вставлять слово там, за дверь, тыча ему в нос распиской и доверенностью на проживание:

— До нескорого свиданья, папаша.

Взбешенно-возмущенный Ганин поднялся к Розочке, нелюбимой, но вполне удовлетворительной по нынешним нелегким временам. Именно на ее пухлых коленках, попивая сладкий чаек с ватрушками и участливо посматривая бразильские сердцедробительные сериалы, он и намеревался переждать этот месяц. А может расщедрится мадам, денег трохи подзаймет, тогда почему бы и в деревню не махнуть, не начать претворять, план?

Специалист по самоуспокоению Ганин еще не успел мысленно перечислить все положительные и перспективные моменты предполагаемого проживания с любвеобильной соседкой, как понял, что лучше считать совершенно иначе. Примерно так:

(— чем с этой жиртресткой рядом жить, уж лучше на улице прозябать!)

А хотите знать, почему он это понял? А просто Розочка на звонки не отвечала, с распахнутыми объятиями к Ганину не вышла, а из соседней квартиры, где он поинтересовался ее местонахождением, ехидно ответили:

— Вчера укатила на юг с новым ухажером. Вернется не скоро. А вы ей деньги должны? — оставьте у нас.

— Ничего я никому не должен! — буркнул раздосадованный Ганин и поспешил вниз по лестнице к себе домой. Нет, к сожалению, уже не к себе, а к наглому Ерофею. На звонок послышался недовольный крик:

— Ждите!

Ждать под дверью пришлось минут пятнадцать, пока квартирант не оприходует кошелку. Ганин согласился на урезанную арендной платы, но оборзевший «студент» просек безвыходность положения любителя интеллектуалов и давал уже только сорок процентов, и то не сразу:

— Часть сейчас, остальное — через три дня. Чем богаты, а больше нету.

— Как это нету? Полчаса назад сам предлагал.

— Вот и надо было тогда соглашаться. Не щелкай ельничком! Я за это время еще за бутылочкой шампусика успел сбегать, да и хорошую девушку пообещал на такси домой отправить…

— Что, на метро она не доедет?

— Не надо учить меня, как обходиться с женщинами. Я джентльмен. А не нравится…

Итак, пришлось согласиться и на эту вопиющую несправедливость, и на этот форменный грабеж. От нервотрепки разгорелся аппетит и резко захотелось кушать. И тут, как назло, так вкусно, так призывно запах шашлык кооператора, так ароматно… Но нет, нет на это баловство денег:

(— да и неизвестно, не из кошатины ли варганят!)

Так что пока придется довольствоваться более скромными кушаньями, дабы побольше сберечь на поездку. Ганин зашел в магазин, где, после долгих размышлений, купил сдобную булку и пакет молока:

(— словно бедный студент… но пища здоровая и питательная)

Через квартал он надорвал пакет и отпил глоток. Что за пакость! Молоко оказалось основательно прокисшим, но ни сил, ни желания возвращаться и скандалить не было. Швырнув пакет в урну, раздосадованный Ганин откусил кусочек булки… Потом еще один. Потом еще. А где же изюм, черт возьми, где же обещанный изюм? Жулики проклятые, сэкономили! Силой воли решив, что уже сыт по горло этим вонючим дерьмом, Ганин додавился фальшивой булкой и не просто так, от голодухи, а с идеологической подоплекой: