Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

Больница осталась позади, скрылась за зелеными липами и серым забором, но что же дальше? Дальше-то что??? Выздоровевший Ганин пока не придумал лучшего продолжения, чем отправиться к своему образованному квартиранту — может, войдет студент в его бедственное положение, немного деньжат подкинет. Ведь недорого сдал квартиру, совсем недорого. Погода стоит отменная, и Ганин идет до дому пешочком — продышаться после гнилой больничной атмосферы, косточки размять.

В это же самое время Ерофея одолевают другие проблемы, куда более приятные. Основательно запудрив мозги смешливой ПТУшнице, он объясняет ей причину своей нелюбви к историческим дисциплинам( пока рука медленно ползет по направлению от коленки под юбку):

— У истории слишком кровавый цвет лица, слишком кровавый. Сколько стран, сколько веков, сколько идей и всегда одно и то же — кровь, кровь, кровь. А уж история КПСС просто замешана на крови, на крови и маразме. Постоянные революции, репрессии, расстрелы. Прямо учебник всеобщего насилия какой-то. А наши люди, так это просто самовоспроизводящееся пушечное мясо, стадо баранов для бойни. Так что я еще не сильно через эту историю пострадал, всего-то из Универа вылетел…

Ерофей с удовольствием затянулся хорошей сигареткой Маrlbоrо и продолжал убедительно рассуждать:

— Очень даже неприятно было сдавать такую бесчеловечную дисциплину, я ведь обладаю тонкой душевной организацией, красивым воспитанием, вида крови не переношу с детства. Я даже курицу не могу зарезать с открытыми глазами. Да что там курицу — даже новорожденного цыпленка не могу.

В этих последних фразах Ерофей практически не лгал — редкий случай в его многолетней практике врунишки, почти уникальный. Он действительно не переносил вида крови. Еще в третьем классе, поехав с соучениками и классным руководителем на экскурсию в Третьяковку, юный Ерофей грохнулся в глубокий обморок аккурат перед картиной Иван Грозный убивает своего сына. Сотоварищи хором убеждали его, что кровь не настоящая и тихонько подсмеивались над бледным лицом, но пока впечатлительному мальчику не дали понюхать нашатыря, ноги отказывались повиноваться. Если же предстоял анализ из пальца, тут с ним настоящая истерика случалась. Краем уха прослышав о болезни, при которой кровь не сворачивается, юный Ерофей внушил себе, что и он умрет так же — от потери крови. Вот она, начинает течь тоненькой струйкой и ее уже не остановить.

Рука уже уверенно находилась на пухленьком бедре и скользила в правильном направлении, а девушка отрывисто дышала, всем своим видом демонстрируя полную готовность незамедлительно заняться сексом, на худой конец, любовью, но Ерофей обязательно хотел закончить свою выдающуюся мысль:

— Да если бы и не выгнали из Универа, сам бы ушел. Сто пудов! Тухлая и бестолковая лавочка, скопище идиотов. Больно надо штаны шесть лет просиживать, когда вокруг такие перспективы не хилые. Бабки валяются под ногами, хоть большой лопатой греби. Меня тут приглашают в одно советско-британское СП, Ла-Манш называется, генеральным директором, дела там всякие прибыльные с нефтью и металлами проворачивать, но я пока думаю. Лениво что-то, да по утрам надо больно рано вставать!

Впрочем, это уже явный перебор. ПТУцжица и так основательно разомлела, а трусики ее, простите за пикантные подробности, просто-напросто намокли. Кстати, а что в этом реалистичном наблюдении такого уж неприличного — обычная физиология, женщины теперь тоже имеют право на оргазм.

Соответствующий орган Ерофея изрядно напрягся и встал в боевую стойку и… Вот ведь облом-петрович, вот ведь страшный непер — как раз в это не вовремя раздался звонок в дверь. Сначала бывший студент решил никак не реагировать и продолжить любовные игры, но настойчивый трезвон продолжался. Да, могут ведь и до посинения жать…

С сожалением перестав лапать податливую девушку, Ерофей пошел в коридор:

(— боже милостивый, кого это нелегкая принесла! и в глазок ничего не видно):

— Кто там?

— Ерофей Иванович, это я, хозяин квартиры, Ганин!

— Ганин в деревне, курей разводит.

— Каких еще курей?! И не в деревне я, под машину попал, долго в больнице лежал.

— Проверим. Какой был контрольный вопрос?

— Про тычинку.

Разгоряченный Ерофей недоверчиво приоткрыл дверь, внимательно изучил обиженную физиономию. По всему было видно, что узнал, но разговаривать предпочел через цепочку: