Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

Незадолго до отъезда из Пеньков( вдруг инфаркт со старой ведьмой случится, так раньше времени придется в город возвращаться), Ганин отправляется якобы на ночную рыбалку. Берет немудреные рыбацкие снасти, бутерброды, термос, теплый свитер — все, как надо, и идет. Куда? — Как это, куда?! Конечно же на рыбалку… Нет, друзья мои. читать надо внимательно. Хитрец идет якобы на рыбалку, а на самом деле отправляется прямиком к тайнику, который загодя выроет в ближайшем леске. Там уже ждут своего звездного часа бутафорские реквизиты, купленные в магазинчике Смешные ужасы на улице Герцена.

(— ну, это днем они может быть и смешные, может быть, а вот если ночь, рядом старое кладбище, а ты — полоумная мегера, помешанная на упырях…)

Для надлежащего исполнения акта мести приобрести следует весьма искусно сделанную резиновую маску, изображающую нечто отдаленно похожее на разложившееся лицо покойника, из макушки которого «торчит» туристский топорик, тоже резиновый, а один глаз «натурально» вытекает сероватой мерзкой слизью. Также совершенно необходимы две перчатки с огромными «окровавленными» стальными когтями и… даже губная гармошка. На гармошку тратиться не надо, что приятно. Прекрасная, китайская, из полированного красного дерева с золотистыми иероглифами, подаренная ему по случаю лет двадцать пять назад, она всегда лежит на серванте на самом видном месте. Играть на ней Ганин так и не научился, да и что он, музыкантишко какой-нибудь захудалый, но таким душераздирающим звукам, которые он умудряется извлекать из инструмента, и потусторонним силам поучиться бы не грех. Даже мамаша, его полуглухая мамаша, вынужденно слушая эту какофонию, умоляла не в меру разыгравшегося сыночка:

— Ну пожалуйста, Ганюша, ну перестань дудеть! Ну сил никаких больше нет слушать эту…

У тайника в леске Ганин посидит часок-другой, на звезды вечные посмотрит, подождет, пока вредная Кларка не помянет всю нечисть и не уляжется спать. Вспомнит он многочисленные детские обиды, чтобы злее быть, и, со стороны кладбища, прокрадется обратно к дому. Но уже не Ганин это крадется, а страшное-престрашное чудовище. Вот оно подбирается к окну, за которым мирно посапывает ничего не подозревающая Кларка и скребется, скребется, тихо-тихо подвывая.

(— снится ли это? вроде — да, а вроде и нет нет, там кто-то есть за окном, там определенно кто-то есть!)

А потом коварный Ганин зажигает фонарик. Тусклый и призрачный свет пробивается сквозь ночной туман, а чудище медленно-медленно поднимает свою когтистую лапу и начинает скрести уже по пыльному стеклу, не меняя тональности:

— Клара, Клара…

Потом следует диковатый пассаж на губной гармошке, словно кому-то горло перерезали. А потом снова:

— Клара, Клара…

Да, одного этого должно с лихвой хватить, чтобы сестра не просто описалась со страху, но и обделалась. Фу! Впрочем, только этим злопамятный Ганин, конечно, не ограничится — уж слишком недостаточная компенсация за столько лет страха и позора.

И вот уже оживший трупяк становится на лестницу, заранее принесенную под окошко и заглядывает в комнату, где дрожащие руки уже наверняка зажги тусклый ночник, и отдернули шелковую-шторку, отделяющую кровать от комнаты. Наверняка нашарили на тумбочке очки и. Ах, какой музыкой раздастся в ушах ее дикий крик! Это будет ничуть не хуже академиков, нюхающих фекальный раствор. Бенефис, расплата. За все унижения! За все…

Изгнанный с первого курса механико-математического факультета МГУ Ерофей Межнов являлся прирожденным, а скорее, врожденным аферистом. Так и говорят знающие люди и никаких возражений не терпят — во всем проклятые гены виноваты. Я, как всегда, склоняю голову перед авторитетами и поддакиваю — именно гены, именно они, проклятые. А чем еще, если не генами, объяснить тот непреложный факт, что свою первую аферу Ерофей успешно осуществил пяти месяцев от роду, выкрав у братца соску и спрятав под своей подушкой.

— И куда это сося подевалась? — надрывалась в тщетных поисках наивная бабуля, а Ерофей лежал, как ни в чем не бывало, и дул себе в пеленки.

На последней афере, состоявшей в подделке экзаменационной ведомости, он попался и был с треском отчислен. А не подделать ведомость было никак нельзя, ибо стояла там пара по предмету История КПСС. Помните, такой?! Возможно, этот проступок допускал заглаживание, списание на временное помутнение рассудка, да администрации срочно требовался показательный суд над кем-нибудь из злостных, дабы другими неповадно было. Вот и попал Ерофей под раздачу.