Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

— Божью матерь. Молюсь ей, святой деве заступнице, чтобы ничего с нами не произошло плохого.

Опер опять развеселился:

— Смотри, не халтурь, хорошо молись. А пока поднимай брюхо, поехали.

— Что, прямо сейчас?

Опер хмуро глянул исподлобья, заканчивая дискуссию:

— Подожди во дворе. Сейчас команду соберу и отправимся к твоему дружку. Надеюсь, ты ничего не перепутал.

— Своими глазами не видел, как мне рассказал…

— Вот я и говорю — надейся!

Еще минут через двадцать-тридцать, старый милицейский УАЗик, тарахтя и фыркая и активно портя экологию, подъезжал к указанному месту.

Через полчаса после визита Распутина с ценной информацией, следственно-оперативная группа в составе опера Малючков и его дружка следака Грищука, хохла и пошляка, стояли перед входом в убежище. Вместе с ними туда собирался залезть и плешивый судебный медик Иваныч, в просторечии — Доктор( хотя его пациентам помощь уже не требовалась), а также приземистая овчарка по непонятной кличке Колли. Несколько бледный, и, одновременно, чуточку зеленый, чуть поодаль нервно и боязливо переминался с ноги на ногу осведомитель. Вниз ему разрешили не спускаться — действительно может застрять, но и домой не отпускали. Малючков ему напутственно подмигнул:

— Контролируй ситуацию. Потом роман напишешь. Когда…

Когда выгонят — так хотел сказать шутник, но решил пощадить и без того несчастно выглядящего толстяка.

Первоначальный осмотр выявил, что люк еще недавно запирался неким подобием навесного замка, ибо рядом валялись сломанные дужки.

— Фомкой сбили! — на глаз определил опер и вопросительно осмотрел присутствующих. С ним никто не спорил — фомкой, так фомкой.

Отодвинув крышку и посветив в темноту, Малючков увидел достаточно отвесную лестницу, по которой вся компания, переругиваясь об очередности, спустилась вниз. Естественно, с максимальной осторожностью.

Григорий же, как и было приказано свыше, остался наверху. Сказать, что он чувствовал себя не дискомфортно — ничего не сказать. С чем сравнить — разве что помочился на Кремлевскую стену на глазах всего честного народа. Требовалось отвлечься, поймать какую-нибудь многогранную мысль, рассмотреть ее со всех сторон — глядишь, время пройдет. Эротические фантазии не катили, не такое состояние души, чтобы думать о сиськах-письках. Ну их всех в задницу! Считалки тоже забылись. Так может вера придет на помощь — самое время для проявления ее чудодействия. Здравая мысль, богоугодная. Кстати, а какая сегодняседмица? Среда… Так-так, а о чем рекомендуется вспоминать в среду по библейским канонам, дай-то бог памяти — конечно же о предательстве Иудой Иисуса:

Итак, один из учеников…

Но воспоминания из Библейской старины не надолго отвлекли Григория:

(— что еще за гадостная аналогия?! изыди, изыди!)

Но аналогия только крепла и раскрашивалась красками. Вот уже Григория «пронзали» глаза ни за грош сданного клиента, когда того выведут в наручниках, а в ушах звенели страшные проклятия:

— Продал, Иуда! Продал, паскуда! Так гореть тебе в аду вечно!

Перепонки лопались от этого уничтожающего звона. Чтобы его не слышать, Григорий попробовал было читать Отче наш, но начисто забыл все, кроме первой строчки. Пробовал петь Аве, Мария, но он не католик, и петь не умеет, и не знает текста. Поэтому, ничто заглушало:

— Продал Иуда! Так гореть тебе в аду!

Но черт с ним, с голосом — позвучит, перестанет. В конце концов, из-за тюремной решетки убивец его не достанет. А если он вырвется из облавы и убежит? Тогда может на Дно залечь, а может и в церковь заявится и проткнуть толстый живот тесаком:

— Посмотрим, каких яств ты нажрал на 30 сребреников. Сейчас все выпотрошу наружу — и икорку, и балычок…

Но ведь нет никаких сребреников, нет икорки-балычка. Будь его воля, и за миллион бы не продал, и за миллиард. Это мент-гадина заставил, да чтоб ему год ни с кем трахаться, чтоб его в рядовые разжаловали, чтоб ему…

Между тем, ситуация внизу тоже не была безоблачной. Уверенность, что с пустыми руками им не уйти, возникла сразу же по очень специфическому запаху, перебивавшему все прочие, тоже не изысканные, ароматы подземелья. Совсем недавно Малючков освежил в памяти этот тлетворный запашок, поэтому ошибиться не мог:

В одном из домов по соседству с его о/м, в одной из квартир, повесился старый КГБист, забытый и покинутый всеми противный принципиальный старикашка. Соседи долго принюхивались, перешептывались, а потом вызвали милицию. Как назло, вызов пришелся на дежурство Малючкова. Чуть не стошнило, хотя работал в противогазе.