Элджернон Блэквуд - Человек, который был Миллиганом

Вероятно, между мной и человеком, которого звали Миллиганом, существовала какая-то связь. И открыл ее случай — некоторые называют это судьбой. Когда я слушал его невероятную историю, то поклялся, что по возвращении в Лондон непременно найду миссис Босток и куплю эту чудесную картину. Мне не терпелось собственными глазами взглянуть на этот китайский рисунок. Я надеялся, что миссис Босток уступит мне свой «шедевр», ведь хранила же она его зачем-то на черный день, стало быть, рассчитывала на прибыль.

Что же касается Миллигана, то все произошло, наверное, так: сначала он неожиданно для себя самого заинтересовался Китаем и всем китайским. Потом, внезапно возникнув, интерес этот начал стремительно расти — Миллиган читал книги, беседовал с путешественниками, изучал географию, историю и культуру Китая. Психология жителей Поднебесной до такой степени захватила его, что это стало превращаться в манию. Он бредил Китаем, все его мысли были направлены на то, чтобы уехать туда. Мечты о Китае не оставляли его ни днем ни ночью. Миллиган не располагал ничем, что могло бы сделать поездку возможной: у него не было ни денег, ни времени, ни возможностей. Так что в Лондоне обитала лишь его телесная оболочка, поскольку фактически он уже давно жил в Китае, ибо там, где живет душа человека, живет и он сам. Мало ли было таких, кто задолго до того, как сойти на экзотическую землю Африки, слышал зов пустыни и ощущал силу магнетического притяжения Египта. В этой одержимости Китаем не было ничего непонятного или странного, более того, по роду своей деятельности Миллиган должен был убеждать клиента в том, что та или иная страна подходит ему как нельзя лучше, вот он и внушил себе мысль о Китае — стране, где его ждет другая жизнь. Вот, собственно, и все!

Само собой разумеется, китайский рисунок приобрел для него еще большее значение, так что он все чаще и пристальнее стал всматриваться в это «окошко в Китай». Миллиган измучил меня рассказами об этом рисунке, он посвятил меня в такие его нюансы, о которых, наверное, не подозревал и сам художник; плывущий в лодке человек стал для него фигурой знаковой, чем-то вроде священного символа, в котором сфокусировались самые страстные — и тщетные! — его желания. Однако рано или поздно в его рассказе наступал момент, когда я внимал ему с каким-то противоестественным, меня самого пугающим интересом.

И было отчего, ведь он утверждал, что картинка менялась — сидящий в лодке человек двигался! Заметив однажды это едва уловимое глазом движение, он впоследствии с первого взгляда определял происшедшие в рисунке перемены. «Движение!» — завороженно шептал он, и я с невольной тревогой отмечал странный блеск в его глазах и сильную дрожь, то и дело пробегавшую по крепкому телу.

Впечатляла прежде всего та неподдельная искренность, которая сквозила в рассказе Миллигана, — в его голосе звучало такое трепетное волнение, что сомневаться в подлинности переживаний этого человека было просто невозможно. Если раньше был виден лишь затылок китайца, то однажды ночью он как будто слегка повернул голову и теперь, казалось, через плечо заглядывал в комнату. И хотя самого движения Миллиган не видел ни разу, рисунок стал меняться день ото дня: голову китаец больше не поворачивал, его лицо теперь было видно только в профиль, а вот в положении лодки, весел и рук глаз внимательного наблюдателя отмечал те или иные изменения.

Иногда по нескольку раз на дню. Фигура китайца явно росла; его лодка подплывала все ближе…

— Я с ужасом осознавал, — шептал человек, который был Миллиганом, — что он плывет за мной. Холодный пот выступал у меня на лбу при виде того, как расстояние меж нами мало-помалу сокращалось. По мере приближения китайца меня охватывал все больший страх — страх и… и какой-то необъяснимый восторг…

— А как же хозяйка? Неужели она не замечала этих метаморфоз с рисунком? — осторожно осведомился я, опасаясь обидеть моего собеседника недоверием.

— Миссис Босток все это время болела и не вставала с постели.

— Ну а прислуга? — настаивал я. — Или кто-нибудь из знакомых?

Миллиган смутился.

— Девушка, которая убиралась в квартире, как будто ничего не замечала, — честно признался он, — а потом ни с того ни с сего, без всякой видимой причины взяла расчет. Следующая — то же самое. Я их никогда ни о чем не спрашивал. А что до знакомых, — печальная улыбка тронула уголки его губ, — то я боялся их приводить.

— Боялись, что они могут не увидеть того, что видели вы?