Крис Грин - Восход ночи

— Да… Лучшая роль Эвы… — Взгляд Кико затуманился. — «Мечтательница». Я навсегда запомнил сцену, где она стоит на вершине холма. Солнце светит ей в спину, платье кажется прозрачным… В белокурых волосах у нее цветы… Она была похожа на мечту, это точно.

Сердце Доун сжалось от нежности. Эта сцена очаровала многих, стала причиной тысяч безнадежных влюбленностей. Звездный миг Эвы. Один-единственный кадр, в котором воплотилось все очарование девочки-хиппи на пороге самовлюбленных девяностых. Она стала символом тех славных времен, прекрасным призраком, ускользнувшим ото всех.

— Кико, — тихонько окликнула Доун, стараясь как можно осторожнее вернуть его на грешную землю.

Он вздрогнул и смущенно улыбнулся.

Этот эпизод нисколько ее не смутил. Доун слишком привыкла к тому, что абсолютно незнакомые люди признаются ей в безнадежной любви к Эве. Жаль только, что этим дело, как правило, не ограничивалось: уже в следующую минуту у них возникал вопрос о том, почему сама Доун ни капельки не похожа на мать.

— Извини, — сказал он, — на чем я остановился?

— На истории жизни Робби — «Как закатилась восходящая звезда».

— Все, вспомнил.

Он вздохнул и опять стал самим собой, что бы это ни значило. Кико, версия 1.0, 2.0… Интересно, кто ей достанется на этот раз? Веселый чудак? Печальный клоун? Неотесанный болван?

— Из разговора с Марлой Пеннибейкер, — начал он, входя в образ Кико Серьезного, — мы приблизительно знаем о том, что произошло после смерти Робби. Привычный уклад их жизни развалился. Экономка покончила с собой. Отец уехал из страны, потому что не мог оставаться там, где все напоминало ему о сыне.

— Я слышала о Натане Пеннибейкере. Он и сам в детстве снялся в паре фильмов, без особого успеха. Потом он стал импресарио Робби.

— Угу. А после смерти сына он был настолько безутешен, что отправился в Европу — размышлять о смысле жизни и «собирать себя по кускам».

— Похоже, мать оказалась сильнее отца, раз не сбежала и не расклеилась. Хотя и исковеркала сыну детство.

— Не знаю, действительно ли она пребывала в блаженном неведении о «темных наклонностях» Робби или нет. Она дала нам понять, что нет, но я уловил в ее мыслях какую-то двоякость. По-моему, самое ужасное ее преступление в том, что она не участвовала в жизни сына, а занималась своими делами — в то время она была рьяной активисткой Красного креста и все свое время отдавала убогим и несчастным. Теперь рвет на себе волосы и оплакивает каждую упущенную минуту с сыном.

— А что отец?

Брейзи свернула на Клиффвуд-авеню и сбавила скорость. Окружающее проносилось сплошным потоком размытых картинок: густая листва над высокими оградами, чугунные ворота, длинные подъездные аллеи, змейками вьющиеся к величественным фасадам, вбитые посреди безупречных лужаек колышки с названиями фирм вневедомственной охраны.

— С Натаном Пеннибейкером мы еще не беседовали, — ответил Кико. — Он вернулся домой всего несколько часов назад. Это первая удача в нашем расследовании. Хотя, видит бог, мы пробовали все — консультировались с теоретиками заговоров, исследовали каждую пядь в студии, где монтировались «Гонки ползунков», плюс просмотрели эту пакость тысячу раз, не меньше. И все без толку. Жаль, что папаша не стремится с нами увидеться. Брейзи позвонила Марле Пеннибейкер, назначить сегодняшнюю встречу с Натаном, так он изо всех сил пытался отмазаться. Наверное, без телепатии тут не обошлось.

— Ты прочел его мысли.

— Вообше-то нет… Объект должен быть близко, иначе ничего не выйдет, разве что вещий сон приснится. То есть я должен находиться неподалеку от нужного мне человека или предмета, и даже тогда бывают осечки. Иногда люди бессознательно блокируют мои попытки — как ты, например, — иногда узнавать просто-напросто нечего. Иногда нужен, физический контакт… — Он потянулся к Доун, чтобы показать ей на примере, но она быстренько отодвинулась, — …чтобы глубже проникнуть в объект, сосредоточиться по-настоящему. Как с курткой той сволочи, насильника.

— А у тебя крыша не едет от всех этих голосов в голове?

— Не-а. — Кико пожал плечами. — Думаешь, я ловлю каждый случайный флюид? Нет, иначе я б давно уже слетел с катушек.

«Значит, и у него есть слабости, — подумала Доун. — Слава тебе, Господи».

— Итак, ты догадался, что мистер Пеннибейкер не жаждет с нами увидеться, — сказала она, немножко воспрянув духом.

— Вообще-то, там и догадываться было нечего: жена уговаривала его подойти к телефону, а он не соглашался.