Чарльз Вильямс - Канун дня всех святых

Без возражений повинуясь ее порыву, тело пересекло улицу и вошло в телефонную будку. Вложив монеты в прорезь, Лестер заставила чужие пальцы набрать номер.

Никто не подходил. Видимо, Ричарда не было дома. Ее немного кольнуло, когда она представила пустую квартиру; запустение казалось неизбежным. Скорее всего, он у Джонатана. Что ж, можно попытаться еще раз. "Джонатан Дрейтон слушает", — произнес голос. Она заставила свое орудие нажать на кнопку и сказала — она уже так освоилась с управлением, что хриплые спазмы отступили и сквозь них прорвался звонкий голос земной Лестер.

— Мистер Дрейтон, не у вас ли Ричард?

— Подождите минутку, — сказал Джонатан. — Эй, Ричард, подойди, это тебя!

Вскоре после разговора с сослуживцем Ричарду позвонил Джонатан и от имени обоих влюбленных так тепло пригласил пообедать с ними, что отказаться было совершенно невозможно. Ричард зашел за ними в мастерскую, они присели на минутку и вскоре уже забыли о том, что собирались идти куда-то. Их захватило обсуждение последних событий. Бетти хотела как можно скорее избавиться от картины с Клерком и его паствой, а заодно, чтобы покончить со всей этой историей, принялась уговаривать Ричарда принять полотно с городским пейзажем. Ричард, хотя и был немного смущен неожиданным подарком, не стал отказываться. После всех происшествий, он привязался к этой картине. Ему даже казалось, что если присмотреться повнимательнее, можно разглядеть в сплетении улиц летящую походку Лестер. Он и самого себя словно видел там, на полотне… они могли бы встретиться. Все трое как раз обсуждали, насколько удалось Джонатану передать на картине природу лондонских улиц, их неповторимое лицо, когда зазвонил телефон.

Несколько удивленный Ричард взял трубку.

— Ричард Фанивэл, — назвался он и услышал, к своему удивлению (отнюдь не чрезмерному), голос Лестер.

Голос прерывался какими-то хрипами — Ричард сначала решил, что аппарат неисправен, но он ясно расслышал свое имя и узнал неповторимые интонации, поэтому откликнулся даже более уверенно, чем мог ожидать от себя:

— Это ты, дорогая?

В телефонной будке гомункул безвольно прислонился к стене; для прохожих картина выглядела совершенно обычно. По проводу бежал земной и одновременно неземной голос.

— Послушай, милый. Кое-кто собирается повидать тебя — такая невысокая и довольно неприятная женщина — по крайней мере, на вид. Но я надеюсь, что буду с ней — очень надеюсь. Ты сумеешь ласково отнестись к ней? Ну, как отнесся бы ко мне? Понимаешь, Тебе ведь может быть неприятно…

— Ну что ты говоришь! — воскликнул Ричард. — Я сделаю для тебя все, что хочешь, все, что смогу. Здесь со мной Джонатан и Бетти…

— Это хорошо, — перебил его родной голос. — И еще одно. Прежде чем я уйду, прежде чем я покину тебя… О, мой ненаглядный!

Голос заполнила такая неизбывная грусть, что Ричард похолодел и поторопился сказать:

— Послушай, нас ничто не заставит расстаться теперь. Я только-только начал тебя находить.

— И все же мы расстанемся, даже если ничто не заставит тебя, — произнес голос. — Так надо. Но сначала я все же приду. Не мучай себя понапрасну, что бы ни случилось. Попроси Джонатана впустить меня, я не хочу говорить на улице. До свидания. Я люблю тебя, Ричард.

Какое-то гудение ворвалось в разговор, сквозь механические хрипы начал проступать чей-то чужой голос, но тут еще раз, ясно и звонко, он услышал Лестер:

— Ждите нас. До свидания.

Клацнула повешенная на рычаг трубка. Ричард еще с минуту постоял возле смолкшего аппарата, а потом медленно и осторожно положил свою трубку. Джонатан и Бетти с напряженным ожиданием смотрели на него из-за стола.

— Сюда идет нечто, — с трудом проговорил Ричард. — Нечто вроде женщины. И Лестер. Больше я ничего не знаю. Она сказала, что будет с ней.

— Но… Лестер… — начал Джонатан.

— Если это звонила не Лестер, — с нажимом сказал Ричард, — значит, и это — не Бетти.

Оба поглядели на Бетти. Она стояла у окна и смотрела в быстро сгущавшуюся октябрьскую мглу.

— Какой у нее голос — встревоженный? — серьезно. спросила она.

— Я бы не сказал, — ответил Ричард. Он помолчал, потом вдруг с мукой выкрикнул:

— Ну почему человека не учат, КАК быть любимым? Почему нас вообще ничему не учат?

— Не горячись, Ричард, — сказала Бетти. — Нас нельзя научить до тех пор, пока мы неспособны учиться.

Хотела бы я, чтобы Джонатану так же повезло с женой, как тебе. Она не похожа на нас, ей едва ли приходилось задумываться, как учиться. Джон, сними эту штуку с мольберта, ладно? Этим же вечером мы от нее избавимся. Обязательно.