Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Каждую ночь свежий труп? — недоверчиво спросил Зебровски.

Я просто кивнула.

— О Боже, — сказал он.

— Именно, — согласилась я.

Дольф молчал, глядя на покойника.

— И что мы можем сделать?

— Я могла бы поднять этот труп как зомби.

— Я думал, жертву нападения вампира нельзя поднять как зомби, — сказал Дольф.

— Если труп собирается восстать вампиром, то нельзя. — Я пожала плечами. — То, что создает вампира, мешает поднятию. Тело, которое настроено восстать вампиром, мне не поднять.

— Но этот не восстанет, — сказал Дольф, — и потому ты можешь его поднять.

Я кивнула.

— А почему эта жертва вампира не восстанет?

— Его убил не один вампир, он погиб в массовом жоре. Чтобы труп восстал вампиром, на нем должен кормиться только один вампир в течение нескольких дней. Три укуса ведут к смерти, и вот вам новый вампир. Если бы возвращались все жертвы вампиров, мы бы утонули в кровососах.

— А эту жертву можно поднять в виде зомби? — утвердительно спросил Дольф.

Я кивнула.

— И когда ты сможешь провести анимацию?

— Через три ночи после этой, точнее, через две. Эта тоже считается.

— В какое время?

— Надо посмотреть, какое у меня расписание на работе. Позвоню и скажу тебе.

— Вот так просто поднять жертву убийства и спросить, кто его убил. Мне это нравится, — улыбнулся Зебровски.

— Не так все просто, — ответила я. — Ты же знаешь, как путаются в показаниях свидетели насильственных преступлений. Из показаний троих свидетелей одного и того же преступления ты получишь три разных роста и цвета волос.

— Это да, свидетельские показания — это кошмар.

— Продолжай, Анита, — сказал Дольф. В подтексте ясно читалось: «Зебровски, заткнись». Зебровски заткнулся.

— Человек, павший жертвой насильственного преступления, путается еще больше. Напуганы они до смерти и часто очень неясно помнят.

— Но они же… — начал выведенный из себя Зебровски.

— Зебровски, дай ей закончить.

Зебровски показал жестами, что запирает рот на замок и выбрасывает ключ. Дольф нахмурился. Я закашлялась, чтобы скрыть улыбку. Не следует поощрять Зебровски.

— В общем, я могу поднять эту жертву из мертвых, но он может не дать тебе той информации, которой ты ждешь. Воспоминания, которые мы получим, будут путаные и болезненные, но могут сузить круг поиска до того Мастера, который вел группу.

— Поясни, — сказал Дольф.

— В настоящий момент в Сент-Луисе, как предполагается, есть два Мастера. Малкольм, Билли Грэм среди нежити, и Мастер города. Всегда есть возможность, что появился новый Мастер, но Мастер города должен быть способен это контролировать.

— Мы возьмем на себя главу Церкви Вечной Жизни, — сказал Дольф.

— Я навещу Мастера, — сказала я.

— Возьми одного из нас для поддержки.

Я покачала головой:

— Не могу. Если он узнает, что я сообщила копам, кто он, убьет нас обоих.

— А насколько это для тебя опасно? — спросил Дольф.

Что я должна была сказать? Очень? Или сообщить им, что Мастер ко мне неровно дышит, так что все будет в порядке?

— Все будет нормально.

Он смотрел на меня очень серьезными глазами.

— А кроме того, какой у нас выбор? — Я показала на труп. — У нас будет каждую ночь по такому, пока мы не найдем вампиров, которые это делают. Кто-то из нас должен говорить с Мастером. С полицией он говорить не будет, а со мной будет.

Дольф глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Кивнул. Он знал, что я права.

— Когда ты сможешь это сделать?

— Завтра ночью, если смогу уговорить Берта передать кому-нибудь мою работу по зомби.

— Ты так уверена, что Мастер будет с тобой говорить?

— Ага.

С Жан-Клодом трудность была не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы ему не попадаться. Но Дольф этого не знал, а если бы знал, то настоял бы на том, чтобы пойти со мной. И нас убили бы обоих.

— Тогда давай, — сказал он. — И дай мне знать, что найдешь.

— Обязательно, — ответила я. И встала, глядя на него поверх обескровленного трупа.

— Поглядывай, что у тебя за спиной, — сказал он.

— Непременно.

— Если Мастер тебя съест, оставишь мне в наследство этот комбинезончик? — спросил Зебровски.

— Купи себе свой, дешевка и скупердяй!

— Я бы хотел тот, что облегал когда-то твое желанное тело.

— Отлипни, Зебровски. Я в паровозики не играю.

— При чем тут вообще железная дорога, черт побери? — спросил Дольф.

Мы с Зебровски переглянулись, захихикали и не могли остановиться. Меня мог извинить недосып. Я была на ногах четырнадцать часов подряд, поднимала мертвых и разговаривала с правыми фанатиками. И вполне заработала право на истерический смех. Какое оправдание мог найти себе Зебровски — понятия не имею.