Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Да, в этом был резон, но…

— Я никогда не уступаю угрозам.

— Тогда я обращаюсь к вашему чувству честной игры, ma petite. Вы позволили Ричарду завоевать ваше сердце. Если бы вы сначала встречались со мной, может быть, вам сейчас было бы так же дорого мое сердце? Если бы вы не сопротивлялись так нашему взаимному влечению, взглянули бы вы на Ричарда второй раз?

Я не могла ответить «да», сохраняя при этом честность. Потому что сама не знала. Жан-Клода я отвергла, поскольку он не человек. Он — монстр, а я с монстрами не встречаюсь. Но вчера ночью я краем глаза видела, каким может быть Ричард. Я ощутила силу вполне под стать силе Жан-Клода, от которой мурашки идут по коже. Мне стало труднее отличать людей от монстров — я даже о себе начала задумываться. К монструозности больше дорог, чем известно людям.

— У меня нет легкого отношения к сексу. С Ричардом я тоже не спала.

— Разве я пытаюсь шантажом принудить вас к сексу, ma petite? Я хочу получить равные шансы.

— Если я соглашусь, то что?

— То я заеду за вами в пятницу вечером.

— И мы куда-нибудь поедем?

Он кивнул:

— Может быть, даже попробуем узнать, как вам удается безнаказанно смотреть мне в глаза.

— Нет уж, давайте лучше это будет настолько нормальное свидание, насколько возможно.

— Как скажете.

Я глядела на него, он на меня. Он заедет за мной и пятницу вечером. У нас свидание. Интересно, что скажет на это Ричард?

— Я не могу вечно встречаться с вами обоими.

— Дайте мне те же несколько месяцев, что и Ричарду. Если я вас у него не отвоюю, я ретируюсь с поля боя.

— Оставите меня в покое и не тронете Ричарда?

Он кивнул.

— Вы даете слово?

— Слово чести.

Я согласилась. Предложение было лучше, чем я рассчитывала. Нельзя, конечно, знать, чего стоит его слово чести, но оно дает нам время. Время придумать еще что-нибудь. Что — я не знала, но что-то ведь должно быть? Что-то, кроме флирта с Герцогом, черт побери его мать, Города.

В дверь постучали, и я открыла, не дожидаясь разрешения Жан-Клода, — стучал кто-то назойливый. В комнату скользнула Райна. Насчет назойливости я угадала.

Она была одета в пальто с рыжим воротником, вокруг талии туго завязан пояс. Пряжка пояса болталась в воздухе. Райна развязала многоцветный шарф и встряхнула своими осенними волосами, сверкнувшими в лучах света.

За ней вошел Габриэль в черном пальто. Его волосы и странного серого цвета глаза подходили к цвету пальто не хуже, чем у Райны. От мочки до верхушки уха у него торчали кольца, и каждое было серебряным.

А за ними по пятам вошел Каспар Гундерсон. Этот был одет в белое твидовое пальто и этакую шляпу с пером. Был он похож на элегантного папочку мечты пятидесятых годов, и ему явно не очень хотелось здесь быть.

Роберт стоял у них у всех за спиной и нервно говорил:

— Жан-Клод, я им сказал, что вы заняты. Я им говорил, что вас нельзя беспокоить…

Он буквально заламывал руки от волнения. После того как я видела, что случилось с Гретхен, я не могла судить его слишком строго.

— Войди и закрой дверь, Роберт, — сказал Жан-Клод.

— Мне там надо присмотреть за действием, я…

— Роберт, войди и закрой за собой дверь.

Столетний вампир сделал, как было сказано. Закрыв дверь, он прислонился к ней, не снимая руки с дверной ручки, будто это могло его спасти. Правый рукав его белой рубашки был располосован, и из свежих царапин от когтей текла кровь. На горле тоже была кровь, как будто когтистая лапа вцепилась в него. Как Жан-Клод оставил на горле Гретхен, только настоящими когтями.

— Я тебе сказал, что будет, если ты меня еще хоть раз подведешь, хоть в любой мелочи. — Шепот Жан-Клода наполнил комнату, как ветер.

Роберт рухнул на колени.

— Мастер, смилуйтесь, смилуйтесь!

Он протянул руки к Жан-Клоду, и с одной из них упала густая капля крови. Очень красная на белом-белом ковре.

Райна улыбнулась. Я почти наверняка знала, следами чьих когтей щеголял Роберт. Каспар отошел и сел на диван, отстраняясь от этого зрелища. Габриэль смотрел на меня.

— Красивое у вас пальто.

Мы оба с ним были в черных пальто — отлично.

— Спасибо, — сказала я.

Он сверкнул в улыбке остроконечными зубами. Я хотела было его спросить, не больно ли ему от серебряных колец, но Роберт захныкал, и я повернулась к основному действию.

— Подойди, Роберт, — прозвучал голос Жан-Клода, такой горячий, что мог бы обжечь.

Роберт почти расстелился по ковру.

— Не надо, Мастер! Пожалуйста, не надо!