Саймон Кларк - Кровавая купель

Я обошел вершину и вернулся к Саре. Неясный отцовский инстинкт подсказывал мне обнять ее за плечи и сказать, что все будет в порядке. Но в семнадцать лет так не делают.

— Сара, я собирался ехать на юг. Я рассчитываю, что мы выедем из зоны поражения через несколько миль… Ты с сестрами можешь поехать со мной, если хочешь.

— Спасибо… и спасибо за то, что подобрал нас там, в городе. Ты рисковал.

— Ладно, не будем об этом. — Я осушил банку. — Можем еще полчаса здесь отдохнуть, потом надо ехать.

Я выбрал участок мягкой травы на склоне и лег на спину. Теплое солнце светило в лицо, от пива и сандвичей начинало казаться, что в конце концов в мире все наладится. Глаза закрылись.

Пели птицы, смеялись младшие девочки. С такого расстояния их смех казался музыкальным.

Я позволил себе вообразить, что плыву на облаке на высоте мили над полями и лесами и облако мягкое, как вата. Я погружался и погружался в него, пока не выплыл из этого мира.

— Ник! Сюда, быстрее!

Я рванул вниз по холму так быстро, что даже не смог остановиться и проехал юзом, шелестя кроссовками по траве.

— Что такое? Что случилось?

Потом я остановился и тупо уставился на стоявших передо мной.

— Мама… Папа… — Мне пришлось расхохотаться, что бы не зареветь в истерике. — Как вы меня нашли? Как вы сами? Вы… вы видели, что случилось в Донкастере? Там… там… они все…

— Ник, все в порядке, Ник. Мы знаем, что случилось.

Папа, улыбаясь и показывая щербину в верхних зубах, подошел и обнял меня за плечи. Крепко и любовно. Мама подошла сзади, откидывая волосы с лица. И в улыбке ее была чистейшая материнская любовь.

— Ник, ручаюсь, ты уже списал нас в мертвые, — сказала она. — Что бы ни случилось, мы больше никогда тебя не оставим.

Она поцеловала меня в щеку. Если бы она могла, то прижала бы меня к груди, как младенца.

— Ладно, поедем домой. Наша машина стоит на дороге.

— Джон тебя ждет не дождется. Он прямо помирает показать тебе новые игры, которые он купил.

Холодный ком скользнул у меня изнутри вниз по ногам. Гадский сон!

— Ага. — Я покачал головой. — Джон помирает меня видеть. А где дядя Джек? Играет в сумасшедший гольф?

Мама рассмеялась, как девчонка.

— Да нет, мы его оставили в кухне с гитарой. Я все равно хотел поехать с ними. По-настоящему хотел. Пусть они пристегнут меня к заднему сиденью папиной машины и отвезут домой, как семилетнего. Но где-то глубже что-то мне говорило:

НЕТ! БЕГИ СО ВСЕХ НОГ, НИК АТЕН! ОТПИХНИ ИХ С ДОРОГИ И БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ! ОНИ ТЕБЯ ОБДУРЯТ, ПАРЕНЬ!

— Наконец-то ты с нами, Николас.

— Знаешь, он когда-нибудь станет миллионером или окажется в тюрьме.

Беги, Ник, беги!

Поздно.

Мама с папой сбили меня с ног и прижали к земле, растащив мне руки в стороны. Мне было семь лет, и у меня не было сил остановить то, что они со мной делали.

— Ну, Николас, не глупи. Это не больно. — Такой был голос у мамы, когда она обрезала мне ногти на ногах. — Ты же хочешь выглядеть как Джон, правда? Лежи тихо, а то могут подумать, что мы тебя убить собрались.

Мама держала нож перед моим лицом.

— Если ты боишься, подумай о своей любимой передаче. «Мюнстеры», кажется? Лежи тихо, Николас, не вертись. Это одна минута.

Нет!

Не надо!

Я глядел на свою голую грудь. Мама воткнула нож в кожу, папа начал сквозь дырку в зубах насвистывать «Десять бутылок зеленого стекла».

На моей груди разъехалась красная улыбка.

Не дыша, я глядел, как мама спокойно прошла грудную стенку. Там, как сочный красный фрукт, качало мое сердце, и его белые корни, артерии, исчезли в кровавом мясе.

Мама ухватила пучок артерий и начала прорезать их, как резала жилы в беконе, выхватывая неподдающиеся куски пальцами.

Каждая порванная артерия была пыткой, и я кричал.

— Не глупи, Николас, — говорила она. — Еще минута, и все будет кончено. И ты пойдешь к своему брату. Теперь не дергайся, я обрежу этот большой…

Маааааа!!!

Я сидел на траве, нечленораздельно мыча. Когда в глазах прояснилось, я увидел, что Сара смотрит на меня большими глазами.

— Что с тобой. Ник? Я уж подумала, что у тебя сердечный приступ или что-то вроде.

Глубоко дыша, я обтер о траву вспотевшие ладони.

— Тебе что-нибудь дать. Ник? Попить?

Я покачал головой. Боль я ощущал взаправду. И родители мои тоже были реальны. Мне пришлось поглядеть на подножие холма и убедиться, что их там нет.

— Поехали, — сказал я, вставая. — Садитесь в машину.