Стивен Кинг - Жребий Иерусалима [= Поселение Иерусалим; Иерусалимов Удел / Jerusalem's Lot]

Закрыв книгу, я посмотрел на название: «Dе vernis inystcris». Моя латынь хромала, но кое-как мне удалось перевести: «Тайны Червя».

Когда я прикоснулся к книге в той проклятой церкви, мне показалось, что белое лицо Келвина поплыло предо мной. Мне показалось, что я услышал какие-то низкие, читающие заклятия голоса, отвратительные, нетерпеливые звуки, а потом послышались другие звуки, утробные, из-под земли. Галлюцинация, не сомневаюсь, но в тот момент церковь для меня наполнилась весьма реальными звуками, которые я могу описать так: словно огромный мертвец поворачивался у меня под ногами. Кафедра задрожала, перевернутый крест на стене затрепетал. Мы вместе выскочили вон, покинули это темное место, и никто из нас не отважился оглянуться, пока по грубым, неотесанным доскам мостика мы не перебежали на другую сторону ручья. Не скажу, что мы были трусами, но с девятнадцатого столетия люди не заходили туда, не заходили из-за древнего сверхъестественного ужаса, обращающего в бегство; и я окажусь лжецом, если скажу, что на обратном пути мы просто дрожали… Вот и все. Ты не должен печалиться, переживая из-за того, что страх снова поселился в моем сердце. Кел может засвидетельствовать: все, о чем я написал тебе, включая даже тот отвратительный шум — правда.

Итак, я заканчиваю. Еще скажу только о том, что хотел бы увидеть тебя (знаю, что большая часть моих сомнений немедленно покинула бы меня), и по-прежнему остаюсь твоим другом и поклонником.

17 октября 1850 года

Уважаемые джентльмены, в большинстве новых изданий Вашего каталога для домовладельцев (например, в номере за лето 1850 года) есть препараты, которые называются «Отрава для крыс».

Я бы хотел приобрести одну (1) 5-фунтовую банку этого препарата по установленной вами цене — тридцать центов ($0.30). Прилагаю стоимость обратного почтового отправления.

Пожалуйста, перешлите покупку по адресу: Келвину МакКену, Чапелвэйт, Причер Корнерс, Кемберленд, Мэйн.

Заранее благодарен Вам за любезность,

С глубоким почтением к Вам,

19 октября 1850 года

Дорогой Бони, происходят тревожные события. Шумы в доме усилились, и я пришел к окончательному выводу, что в наших стенах бродят не только крысы. Келвин и я продолжай безрезультатные поиски потайных дверей и коридоров, но ничего не нашли. Как мало мы подходим для роли героев романов мисс Редклифф! Кел заявил, однако, что большая часть звуков исходит из подвала, и мы намереваемся исследовать его завтра. Мне это сделать нелегко, так как я знаю, что сестра моего кузена Стефана нашла там ужасный конец.

Ее портрет, между прочим, висит в галерее наверху. Марселла Бун выглядит печальной и милой, если художник верно изобразил ее.

И еще я знаю: она никогда не была замужем.

Временами, я думаю, что миссис Клорис была права — это плохой дом. Все бы ничего, но печаль лежит на лицах прежних обитателей дома.

Я должен добавить еще пересказ нового разговора с храброй миссис Клоринс, так как сегодня говорил с ней во второй раз. Я встретился с ней днем, после неприятной встречи, о которой я расскажу вначале.

Утром должны были доставить дрова, и когда перевалило за полдень, а дрова еще не привезли, я решил пройтись пешком в деревню. Моей целью было навестить Томпсона, человека, с которым вел дела Кел.

День выдался приятным, полным живительной прохлады яркой осени, и вскоре я достиг усадьбы Томпсона. Кел остался дома, чтобы попытаться найти какие-либо следы разгадки тайны в библиотеке дяди Стефана, но он дал мне верные ориентиры. У меня было прекрасное настроение, что редкость в последние дни, и я даже простил Томпсону задержку с доставкой дров. Двор Томпсонов оказался сильно заросшим высокой травой, покосившиеся стены нуждались в ремонте. Слева у сарая я увидел свинью, готовую к ноябрьскому убою. Она хрюкала и барахталась в грязном свинарнике. В захламленном дворе между домом и дворовыми постройками женщина в старом клетчатом платье кормила цыплят, разбрасывая корм, который держала в переднике. Когда я окликнул ее, она повернула ко мне бледное, невыразительное лицо. Неожиданно ее голос, подзывавший цыплят, изменился, превратившись в испуганный крик, очень удививший меня. Я мог только предположить, что она приняла меня за Стефана. Она поднесла руки ко рту, собираясь совершить крестное знамение от дурного взгляда и снова завизжала. Корм для цыплят рассыпался по земле, а цыплята с пронзительными криками разбежались по двору.