Вера Головачёва: Фантом является ночью

Родион почувствовал прилив энергии от последней мысли, бодро вскочил с кресла и живо оказался у письменного стола. Там, и только там могли лежать очки, поскольку на этом столе могло лежать все, что угодно. Он стал рыться в завалах своего рабочего места, ставших могильниками для многих вещей. Особо крупные вещи, чтобы не мешали, поочередно пикировали на пол. Очков не было видно. Вниз полетели вещи поменьше. И еще меньше. И еще. Очки бесследно пропали.

Очистив весь стол полностью и не найдя там то, что искал, Родион разочарованно сел на диван, в надежде собраться с мыслями. Под ним что-то хрустнуло. У Родиона сердце екнуло в предчувствии. Он медленно встал и неторопливо повернулся в ожидании неизбежного. Треснувшим глазом обиженно на него смотрели совсем еще новые фирменные очки, купленные отцом за сто баксов. В них было столько укора.

«Вот у отца эмоции взыграют», – грустно подумал Родион и поднял очки за дужку. Вторая нервно дернулась и маятником заболталась в воздухе, держась на честном слове. – «А если ее жвачкой закрепить?» – пришла в голову спасительная идея. – "Где-то на столе был «Орбит».

Родион посмотрел на стол и понял – искать придется ниже. Палас походил на засеянное поле, возделывать которое мальчик ринулся с энтузиазмом. История повторилась с той лишь разницей, что пикировали теперь вещи на диван, а не на пол. Наконец, заветные подушечки были найдены. Родион засунул сразу три в рот, чтобы наверняка хватило. Интенсивный вкус мяты до отказа наполнил рот морозной свежестью.

Хорошенько разжевав мятный комок, мальчик вынул его изо рта и зафиксировал дужку. Болтаться она перестала, но белый цвет резко контрастировал с матово-черной оправой, выделяясь бесформенным пятном. Черный маркер лежал рядом на полу. Им и воспользовался Родион. Стало лучше.

«А трещины очень стильно походят на паука», – успокоил сам себя мальчик и направился на поиски усатой сиделки.

Он только успел подойти к выходу, как дверь открылась, и Афанасий Викторович явился собственной персоной. Родион понял, что должен что-то сказать, но слова намертво застряли в горле и не желали оттуда выкорчевываться. Рука, держащая очки, неприятно вспотела.

– Вы что-то хотели мне сказать? – спросил мужчина. Родион глотнул ртом воздух, как рыба, и промолчал. – Попробую угадать. Вы хотели подарить мне очки? – мальчик закивал, словно дрессированный медведь в цирке. Афанасий Викторович двумя пальцами взял из подрагивающей руки очки и поднял их к свету. – Очень мило, завтра обязательно надену. Однако мне тоже надо преподнести вам какой-нибудь подарок в ответ. Что бы вам отдать на память? Разве что это.

Родион с ужасом увидел, как Афанасий Викторович поднес руки к правому уху и...

– Не надо, – выпалил он в испуге. Почему не следовало снимать сережку с уха, Родион не знал. Он просто боялся всего, что делает этот человек.

– Не стоит скромничать, это всего лишь жест вежливости, – Афанасий Викторович изящным движением расстегнул серьгу. – Мне это ничего не будет стоить.

Родион понимал – сейчас случится что-то ужасное. Главное не сказать какую-нибудь глупость: третьего сна с коляской он не выдержит. Нужно сказать что-то хорошее, что бы ему помогло. Спасибо? Нет, не то, как оно ему поможет.

– Будь на твоем месте Алиса, она с радостью приняла бы подарок, – продолжал говорить мужчина. Он уже вынул из уха серьгу и протягивал ее мальчику. – И за тебя Алиса порадуется. Ей нравятся вежливые мальчики. И ты ей нравишься.

Серьга качнулась в руке, прямо перед зрачками Родиона, и медным блеском ослепила глаза.

– Алиса мне поможет, – выпалил Родион, не зная, почему он это говорит. Просто нужно было скорее что-то сказать, пока гипноз не начался. Или реальность. – Она меня не бросит, не даст тебе и дальше издеваться надо мной.

Афанасий Викторович удивленно приподнял бровь и взглядом проник в самое нутро мальчика.

Что он сказал? Зачем ему впутывать сюда еще и Алису? И почему у него ноги подкашиваются?..

Родион посмотрел на свои ноги и увидел, как они медленно, но верно сгибаются в коленях все ниже и ниже. Дикая боль как иголками впилась в икры. Невозможно стало стоять. Ноги уже не держали. Родион крикнул от страшной боли и упал прямо на пол. Как нестерпимо впиваются иголки!

Родион сжался калачиком и схватился руками за икры. Слезы крупными каплями скатились по носу и утонули в ворсе паласа. Он уткнулся лбом в коленки и тихонько завыл. Пальцы судорожно старались раздавить ноги, а Родион этого не чувствовал. Все застилала боль. Мальчик больше не боялся, что его слезы кто-нибудь сможет увидеть. Он просто рыдал, как девчонка, громко всхлипывая, ловя ртом воздух.