Андрей Сенников - Девять

Горохов рывком вытаскивал себя из сна. Теперь уже действительно сна…

Он плохо понимал, где находится, его лихорадило, лоб покрывала испарина. Он порывался подняться, рвался туда, в «Яму», Люся не пускала. Он кричал на неё и… просыпался снова. Кончики пальцев горели огнём, словно он держал их в кострище. Той же ночью, с субботы на воскресенье, когда жена спала, измученная тревогой и переживаниями, Горохов спустился вниз, на улицу. У дальнего конца соседнего дома, в неверном свете мигающей лампы над подъездным козырьком торчал грибок таксофона.

Горохов набрал ноль два, лицо горело, ладонь, сжимающая ледяной пластик трубки, не чувствовала холода, палец лежал на рычаге таксофона, как на спусковом крючке.

— Служба спасения. Говорите…

Он едва не надавил на рычаг, в горле запершило.

— Говорите!

— Я… хочу сообщить об убийстве, — выдавил Горохов.

— Секунду, — в трубке щёлкнуло, коротко тренькнуло и сонный голос, другой, произнёс, — Дежурный зареченского ОВД, капитан Нефёдов. Слушаю…

Горохов повторил. Слова звучали звонко, словно их подмораживало в воздухе, пар от дыхания поднимался над красным грибком, похожий на привидение.

— Назовите себя! — потребовал дежурный.

— Я… Послушайте. — Горохов понизил голос. — Убит мальчик лет десяти-двенадцати. Волосы темные, глаза карие. Одет в темно-синюю болоньевую курточку с двумя поперечными красными полосами…

— Назовите себя!!! — настаивал милиционер. — Вы свидетель?!

— Да… то есть, нет. Возможно, ещё ничего не случилось… Послушайте, послушайте, — заторопился Горохов, физически ощущая усталую злость на другом конце линии, — Это в «Яме», знаете? Заросший лог у остановки «Ломжинская»…

Горло перехватило. Горохов вдруг увидел себя со стороны. Сгорбившийся, коротконогий человек, кое-как натянувший плащ, в домашних брюках и шлепанцах. Третий час ночи, дома тяжело нависают над двором, смотрят тёмными окнами, слушают лихорадочный полушепот. Молча, но ему казалось, что в морозном воздухе разливается ещё что-то, кроме его горячечного дыхания и звуков собственного голоса, кроме злости-недосыпа-недоверия, сочащегося в ухо, что-то похожее на жадный, пытливый интерес, тщательно скрываемый, осторожный, «не дыша», какой бы излучал человек, прильнувший к замочной скважине…

Яма.

Горохов повесил трубку…

Он не помнил, как вернулся домой. Люся спала.

В воскресенье, под видом прогулки он спустился в Яму…

А сегодня на семинарском занятии он уснул. Сон был неглубоким, окружающая действительность проникала в него каплями и растворялась в глухой темноте:

«По ночам гном добывает свои софизмы из рудных жил…»

«Заткнись…»

«Что с ним?..»

«Выглядит он хреново…»

«Может, порнушку ночью смотрел?»

«Да заткнись, ты, урод!»

Горохов открыл глаза и пересчитал студентов по головам прежде, чем осознал, что делает и почему. Лишних не было…

Дождь прекратился. Мелкие капельки серебряной пылью лежали на плечах, усеивали складки рукавов пальто. Ему никто не встретился. В это время года, даже собачники не забирались так далеко. Горохов оттолкнулся от древесного ствола, скоро совсем стемнеет. Икры натруженных ног противно ныли, ступни онемели. Он несколько раз шагнул, разгоняя кровь и осматриваясь. Яма сделала пируэт вокруг него. Деревья повернулись, словно партнёры в танце и замерли, как фигурки на крышке механической музыкальной шкатулки, словно внутри кончился завод, а он пружина этого механизма: старого, ржавого, на шестерёнках и колёсиках не хватает зубьев. Горохов вновь подумал о Яме, как о живом существе. Мысль абсурдная, разум противился ей, но его чувственное восприятие этого места было именно таким.

— Ничего ещё не случилось, — сказал Горохов вслух и погрозил в окружающее пространство кулаком. — Ничего ещё не случилось…

Ветер унёс и это отрицание. Равнодушно, холодно. Ему всё равно. Плечи у Горохова поникли. Верить в то, что он видел астральный отпечаток будущего, так же нелепо, как и в то, что он видел прошлое. Просто в последнем случае, надежды нет, никакой. Отягощающее душу знание и ничего нельзя изменить. Ничего! Горохова душил гнев: «Старый пень! Чего ты тогда здесь бродишь?! Что хочешь найти?! Зачем мучаешь любимого человека?!»

«А как же мальчик?..»

Гнев выдыхался, словно из воздушного шарика выпускали воздух, выкипал так и не набежавшей слезой. Горохов не знал, что ответить, не знал, что нужно сделать, как. Он лишь знал ответ на вопрос, зачем он здесь. Сегодня, вчера, третьего дня…