Амброз Бирс - Диагноз смерти (сборник)

– Значит, вы беретесь, – возобновил он разговор, – вызвать у меня – как вы там говорили? – ощущение чего-то сверхъестественного, если я последую вашим рекомендациям и выполню ваши указания: одиночество, ночь и свеча? И от всякого шороха я буду вздрагивать и хвататься за сердце? Спину будет обливать холодом, а волосы встанут дыбом?

Колстон обернулся и посмотрел Марчу прямо в глаза.

– Да нет, тут нужно настоящее мужество, а у вас пороху не хватит, – отмахнулся он. – Вам еще хватает смелости читать мои рассказы в городском трамвае, но чтобы посреди леса, в заброшенном доме, ночью – нет! А знаете ли вы, что сейчас у меня в кармане лежит рукопись, способная вас убить.

Тут уж и Марч рассердился. Себя он считал человеком смелым, и слова Колстона уязвили его.

– Если вам известно подходящее место, – сказал он, – я готов отправиться туда хоть сегодня. Я возьму свечу, а вы дадите мне эту вашу рукопись и оставите меня в одиночестве. Вы дадите мне время прочесть рассказ, а потом вернетесь, и я перескажу вам сюжет. А уж потом займусь вами вплотную.

Вот почему деревенский мальчик, заглянув в разбитое окно дома старого Брида, увидел человека, что-то читавшего при свече.

День уже клонился к вечеру. По лесной тропе шли четверо: трое мужчин и мальчик. Они подходили к дому старого Брида с той стороны, куда мальчик убежал прошлой ночью. Мужчинам, похоже, было весело: они разговаривали в полный голос и смеялись. То один, то другой подшучивал над мальчишкой по поводу его ночного приключения, уверенные, что тому все почудилось со страху. Паренек сносил насмешки спокойно, без возражений. Он-то хорошо знал, что к чему, и понимал: человеку, который говорит, будто видел, как мертвец вскочил на ноги, веры мало.

Дверь заброшенного дома оказалась незапертой, и все четверо, не мешкая, вошли в коридор, и обнаружили там еще две двери – одна вела налево, другая направо. Они толкнули левую и вошли в комнату с разбитым окном. На полу лежал мертвец.

Лежал он на боку, нелепо подвернув под себя руку, щека его касалась пола. Глаза были распахнуты, застывший взгляд пугал. Челюсть отвалилась, изо рта натекла целая лужица слюны. Еще в комнате имелись опрокинутый стол, свечной огарок, стул и несколько листков рукописи. Мужчины осмотрели труп, по очереди тронув его щеку, мальчик же стоял в головах с таким видом, будто имел на мертвеца исключительные права. Его буквально распирало от гордости. Один из мужчин назвал его молодчиной, другие покивали, соглашаясь: Скептицизм извинялся перед Очевидностью. Потом один из мужчин поднял с пола листки и подошел к окну – уже вечерело и в комнате не хватало света. Издали донесся протяжный крик козодоя, большой жук, громко жужжа, пролетел мимо окна. Мужчина, поднявший рукопись, начал читать вслух.

«Перед тем, как я исполню свое решение – неважно, верно оно или нет – и предстану перед судом Творца моего, я, Джеймс Р. Колстон, почитаю своим долгом журналиста оставить это заявление. Насколько мне известно, я достаточно популярен как автор повестей, которые принято называть трагическими. Но самое мрачное воображение бессильно представить трагическую повесть моей жизни. Я говорю не о внешней ее стороне – она-то как раз довольно бедна событиями. Но мой духовный путь представляет собой чреду преступлений и убийств. Здесь я не стану писать о них, поскольку некоторые из них уже описаны и о них вы можете прочесть в другом месте. Я пишу это для того, чтобы объяснить всем, кого это касается, что я ухожу из жизни сам, своею волей. Смерть моя наступит ровно в полночь пятнадцатого июля. Эта дата имеет для меня особенное значение, потому что именно день и час мой друг Чарльз Брид, исполняя клятву, принесенную передо мною, перешел в тот мир, куда, верный нашему обету, отправлюсь теперь и я. Он наложил на себя руки в своем коттедже, что стоит в Колтонском лесу. Присяжные вынесли обычный в таких случаях вердикт – «внезапное умоисступление». Если бы мне пришлось давать показания под присягой и я рассказал бы все, что знаю по этому делу, меня бы тоже сочли помешанным».

Здесь мужчина умолк, пробежал несколько строк глазами и начал читать снова:

«Я назначил себе еще неделю жизни, чтобы покончить со своими земными делами и подготовиться к переходу в мир иной. Недели мне вполне хватит, ибо дел у меня осталось не так уж много, поскольку четыре года назад смерть превратилась для меня в непреложный долг.