Роберт Блох - Странные Эоны

Он заставил себя читать дальше до того момента, когда тяжелая плита над могилой была сдвинута, и под ней обнаружилась каменная лестница, ведущая вниз, во мрак. Случилось так, что приятель повествователя, Уоррен, спустился один, взяв переносной телефон как средство связи. Уоррен исчез во мраке, таща с собой катушку с проводом от телефона, в то время как повествователь остался на поверхности, пока щелкающий сигнал не заставил взять телефонную трубку и слушать.

Кейт почувствовал, что совершенно не может читать дальше, где речь шла о том, что Уоррен потрясенным шепотом говорил об ужасных открытиях, сделанных им там вниз; его тревога нарастала по мере продвижения вперед, а затем в каком-то безумном состоянии он приказал повествователю поставить плиту на место и бежать, спасая свою жизнь.

Внезапно бормотание Уоррена прервалось. И пока повествователь пытался дозвониться до него, по проводу пробежал щелкающий сигнал, и послышался звук совершенно другого голоса, глубокого, глухого, неземного голоса, произнесшего: «Ты глупец, Уоррен мертв».

Бекман мертв.

Именно такой голос сказал об этом Кейту, и это не было кошмарным наваждением. Кошмар был здесь и сейчас, и настолько реален, что такое не привидится и во сне.

Книга выскользнула из рук и упала на стол; Кейт содрогнулся. Ты глупец…

Возможно, он и вправду был глупцом. Ведь он слышал подобный же голос, и принадлежал он, по всей вероятности, убийце Бекмана. Но Бекман умер от ножевых ран в своей постели, а не в воображаемой шахте внизу под воображаемой могилой как жертва воображаемого монстра.

Его убийцей был человек, и выбор слов у него не был случайным. Несомненно, убийца был знаком с произведениями Лавкрафта.

Но что за человек мог хладнокровно убить безобидного пожилого торговца книгами, а затем спокойно ответить на телефонный звонок и произнести издевательскую фразу, звучащую в рассказе? Какой безумный импульс подтолкнул к такому вурдалачьему юмору?

Вурдалачьему. Модель Пикмана. Всемирный культ, хранящий тайны древних богов-монстров и посвященный их возвращению.

Кажется, Уэверли верил в это, а его уж никак не назовешь глупцом. Знал ли он на самом деле больше, чем рассказал? И обладал ли Бекман таким же знанием, знанием, которое могло быть стерто с его смертью? Если так, если кто-то догадывался об осведомленности Бекмана и уничтожил его, то и Уэверли находился в опасности. Что он найдет в Бостоне — или что в Бостоне найдет его?

Ответов на эти вопросы не было; только тишина. Тишина в пустом доме. Тишина, которую Кейт заглушал, переключая телевизор то на «мыльные оперы», то на фальшиво бойкие дневные игровые телешоу. В первых вечерних новостях ничего нового не было сказано по поводу землетрясения и вовсе никаких упоминаний о смерти Бекмана.

Как ни странно, Кейт даже был доволен этим, как был он доволен и голосами дикторов, важно рассуждающих о политиках и спортсменах. В самой банальности их утверждений было нечто обнадеживающее; это являлось как бы напоминанием о том, что в реальном мире жизнь идет по привычным канонам — три минуты разговора о политике сменялись тремя минутами разговора об экономике.

Время текло, и сгущалась темнота. Кейт выключил телевизор и включил свет. Он вдруг понял, что весь день ничего не ел; он пошел на кухню и приготовил себе завтрак вместо обеда.

Он почти закончил с этим, когда раздался телефонный звонок.

Кейт, у тебя все в порядке?

Кейт почувствовал облегчение, когда он услышал голос Саймона Уэверли.

Конечно. А как дела у тебя?

Немного устал — бегал весь день, но сейчас я уже в отеле. Я правильно поступил, что приехал, потому что Олифант сказал мне: они начинают завтра все сносить.

Олифант?

Парень, который владеет складом. Он унаследовал его от дяди и, кажется, не особо разбирается в этом бизнесе. Он вел себя довольно уклончиво, пока я не представился, но затем мы нашли общий язык. Сегодня днем он провел меня по всему складу.

Ты что-нибудь обнаружил?

Согласно инвентарным описям, Сантьяго купил всю партию материалов Аптона. Но у меня сохранялись определенные подозрения, и я попросил осмотреть помещение, где хранились все те вещи. Ты не поверишь — там было так грязно! Старик, тот самый дядя, все пустил на самотек и годами ни о чем не заботился. Конечно, там и крысы развелись. По всей видимости, они воровали бумагу для своих норок. Я там, в самом углу, нашел то, что нужно; если бы это не было завернуто в клеенку, крысы бы все попортили.