Чарльз Де Линт - Призраки в Сети

Затем, подсказал здравый смысл, изо всех сил стараясь успокоить участившееся сердцебиение, что сегодня она посетителей не ждала. Время позднее. И как бы ни был красив этот мужчина, она с ним незнакома, а магазин давно закрылся. Он может оказаться кем угодно. Он может быть опасен, наконец.

Все это, и даже более того, Холли прекрасно понимала. И все же она положила очки на письменный стол, встала и направилась к двери.

— Да? — сказала она через стекло. — Чем могу быть полезна?

Она не расслышала ни слова из того, что он ответил, но и сама не была уверена, что он понял ее вопрос. Они оба скорее читали по губам, чем слушали друг друга. И когда она увидела, что его губы, пожалуй несколько полноватые для мужчины, но не толстые (а ресницы-то, ресницы над огромными глазами!), произносят имя Мэран, она радостно отбросила все подозрения и отперла дверь. Открыв ее ровно настолько, чтобы высунуть голову, она почувствовала сильный запах яблок и корицы. Боже мой, он даже пахнет вкусно!

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Я присматриваю за квартирой Мэран, — сказал незнакомец, — пока они с Сирином в отъезде.

— И вы пришли сюда, потому что…

— Вы оставили сообщение на автоответчике. Мне показалось, что у вас расстроенный голос, вот я и пришел узнать, не могу ли чем-нибудь помочь.

Его голос был само совершенство — теплый, густой. Потом она поняла, что, собственно, он сказал. О боже! Значит, он слышал все, что она бормотала про эльфов и что-то страшное, что чуть не вылезло из ее компьютера?

— Вы как? Ничего? — спросил он.

«Вообще-то, я просто уничтожена», — подумала она. Но быстро кивнула.

— То есть уже все в порядке?

— Да… То есть нет. То есть… я хотела сказать… — Она перевела дух. — А откуда вы знаете Мэран?

— Мы с ней что-то вроде дальних родственников.

— Что-то вроде?

— Со стороны ее мужа.

— Значит, вы не настоящий родственник.

— Ну почему — настоящий. Я родственник тетушки Сирина, Джен. Но я действительно не связан кровным родством ни с кем из них. — И он опять улыбнулся ей своей лихой улыбкой. — Скорее, просто принадлежу к их стае.

Холли довольно долго разглядывала его. Если он был в доме у Мэран, значит, рассудила она, ему можно доверять. Воры и серийные убийцы не имеют привычки прослушивать автоответчики своих жертв, не так ли?

Она посторонилась и пропустила его в дверь.

— Почему бы вам не зайти? — предложила она. — По крайней мере, выпьете чашку чая, раз вы проделали такой долгий путь в столь поздний час.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Он посмотрел на Сниппет, которая была настороже, но не проявила никаких признаков тревоги, когда незнакомец вошел в дом. Итак, проверку на рассел-терьера он прошел, это уже хорошо. В часы работы магазина Сниппет обычно вела себя как ангел — ни единого звука. Но как только магазин закрывался, она начинала ревниво охранять свою территорию от всякого, кто ей не нравился или кого она просто не узнавала.

— Привет, собака, — поздоровался незнакомец.

Холли с удивлением увидела, что Сниппет виляет хвостом. Еще больше она удивилась, когда взгляд незнакомца остановился на Дике.

— И вам добрый вечер, господин домовой.

Дик несколько нервозно кивнул в ответ.

— Вы его видите? — спросила Холли.

Незнакомец повернулся к ней, приподняв брови:

— А вы разве нет?

— Я-то, конечно, вижу… Просто большинство людей…

Она не договорила и, еще более смутившись, отошла запереть дверь.

— Мы пьем чай с виски, — сказала она, вернувшись.

— Это замечательно, — похвалил незнакомец. — Но, с вашего позволения, чай я не буду, а то потом всю ночь не засну.

Холли улыбнулась.

— Меня зовут Холли, — сказала она и протянула ему руку. — Хотя, полагаю, это вам уже известно из моего сообщения на автоответчике.

— Боррибл [4] Horrible — ужасный, противный, отвратительный (англ.). Джонс, — сказал он в ответ.

Его рукопожатие оказалось крепким, рука — мозолистой. И то и другое отвлекло внимание Холли от того, что он сказал. Должно быть, она неверно расслышала.

— Простите? Мне очень жаль, но…

— Мне самому жаль, — широко улыбнулся он, — но что теперь поделаешь. Друзья зовут меня Боджо.

— Но…

— Да, понимаю, имечко то еще! Есть несколько теорий его происхождения. Одна из них — что мой отец был поэт, притом настолько не выносил детей, что дал мне имя, которое рифмуется с enfant terrible. [5] Ужасный ребенок (фр.). Другая — что он был слишком большим поклонником книг Майкла де Ларрабейти.