Чарльз Де Линт - Призраки в Сети

Саския долго и внимательно смотрит на меня, прежде чем ответить:

— Может, он и не существует, по крайней мере б о льшую часть времени. Но если у него есть душа, то тогда самое вероятное место, где его можно обнаружить, — Мир Духов.

— Да, но…

— Это такое волшебство, — говорит Саския. — То самое волшебство, которое позволяет мне сейчас во плоти разгуливать по реальному миру.

— Наверное…

По правде говоря, я никогда не был на сто процентов уверен в том, что происхождение Саскии так экзотично, как она сама думает. Я знаю, что она в это верит. И случаются дни, когда в это верю и я. Все, что мне надо, чтобы поверить, — это вспомнить, как я с ней познакомился. Она была похожа на ходячую энциклопедию — могла цитировать километрами, что называется, с любого места и при этом, казалось, не имела никакого собственного опыта и не знала, как обращаться, например, с горячим шоколадом.

Но при всей моей открытости, при всем приятии мысли о том, что на свете есть много такого, чего нельзя увидеть, — во всяком случае такого, чего мы не ожидаем увидеть, — в сознании моем сидит не только простодушный верующий, но и циник. И он настаивает на том, что привидений и духов не бывает. Что есть только то, что мы видим перед собой. «Есть и еще что-то? — спрашивает он. — Тогда докажи. Покажи мне это».

И когда я слышу голос этого циника, я не могу представить себе, что веб-сайт породил живое, дышащее существо. Бывают моменты, когда и сама Саския настроена не менее скептически, чем этот циник у меня в голове. Но сегодня, видимо, не тот день.

— Ладно, — говорю я, помолчав некоторое время. — Но давай сначала проверим, открыт ли обычный путь.

Я встаю, пересекаю комнату, подхожу к своему столу и включаю компьютер. Машина уже загружается, когда ко мне присоединяется Саския. Она встает за моей спиной, положив руки мне на плечи. Я кликаю нужную иконку, модем набирает номер, и вскоре мы слышим знакомое кваканье, а затем визг — компьютер пытается соединиться с провайдером.

Я открываю «Эксплорер», вхожу на страничку «Вордвуда», и надпись, к которой я уже привык за неделю, вновь появляется в окошечке моего браузера. Я собираюсь прервать соединение.

— Что это? — вдруг спрашивает Саския.

Она опирается на мое плечо и тычет указательным пальцем в черную точку, появившуюся в самом центре окошечка. У меня сразу возникает нехорошее предчувствие, но я не успеваю остановить ее.

Вы когда-нибудь видели, как загорается запал шутихи? Вот так же, разве что без детонатора. Как будто электрический разряд. Меня сметает со стула, отшвыривает к стене, да так, что едва дух не вышибает. Но оттуда, где я лежу, мне видно все, что происходит с Саскией.

Горячее белое пламя бежит по ее указательному пальцу, по руке, по предплечью, по плечу, пробегает по всему ее телу. Как бикфордов шнур. Но вместо того чтобы оставить от Саскии кучку пепла, эта искра оставляет после себя ее размытую версию, как будто ее тело утратило плотность, и мне видны все молекулы, из которых она состоит. Разница между тем, что я вижу, и настоящей Саскией — как между картиной и фотографией этой картины в газете, где она состоит из тысяч маленьких точек.

Я пытаюсь подняться на ноги, но руки онемели, и ноги не держат, они как желе.

Саския бросает на меня взгляд — затравленный, отчаянный. А потом компьютер просто разбивается. Только что монитор и клавиатура были на столе, а процессор — на полу, рядом, и вот все это — груда разбитой пластмассы, микросхем, проводов.

Саския тянется ко мне. Но это больше не Саския. Это ее образ, состоящий из мерцающих крошечных мазков светотени.

Я зову ее по имени, снова пытаюсь встать на ноги. Я слышу характерный визг, как будто в груде обломков, в которые превратился мой компьютер, модем все еще добросовестно набирает номер, чтобы подсоединиться к провайдеру. Потом Саския исчезает, и в комнате становится так тихо, что от этой тишины больно.

Мне удается доползти до того места, где она стояла. Я тупо ощупываю пол, как будто надеюсь обнаружить ее под ковром, как шпильку или скрепку. Но ничего нет. Она пропала. Ее снова поглотил Интернет, в недрах которого, как я наполовину верил, она и родилась. Ее поглотил Вордвуд, и я понятия не имею, как вернуть ее.

Ее исчезновение обрушилось на меня как цунами, оно чуть не разорвало меня на части, и все, что мне теперь остается, — это прижиматься лбом к ковру, к тому месту, где она стояла минуту назад.

Я притворяюсь, что сплю, когда начинает звонить телефон. Наверное, это звучит странно — не то, что звонит телефон, а то, что я притворяюсь, что сплю. Дело в том, что я не нуждаюсь в сне, как, впрочем, и в еде, но тем не менее сплю и ем. Это первое, чему научила меня Мамбо, когда я оказалась в Пограничных Мирах.